Вальпургиева ночь, или Шаги Командора

Москва – город затейный: что ни дом, то питейный. Хворого пост и трезвого молитва до Бога не доходят. Чай-кофе не по нутру, была бы водка поутру. Первая рюмка колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками. Пить – горе, а не пить – вдвое. Недопой хуже перепоя. Глядя на пиво, и плясать хочется…

А Колю-то, Колю зачем понесли? Он ведь будто немножко дышит… Доктор (язвительно). Ничего! Тоже в морг! Вскрытие покажет, имеем ли мы дело с клинической смертью или клиническим слабоумием!…

Расслабьтесь, люди, потрясите кистями. И, пожалуйста, не убивайте друг друга, – это доставит мне огорчение.

Тебе, Коля, нужен Лиссабон? Коля. Не-а… Гуревич. А тебе, Витя? Витя. Нисколечко. Гуревич. Вот видите: на свете существуют вещи, решительно никому не нужные, – цветут, благоухают и существуют. Тогда как человечеству не хватает самого насущного.

Трубопровод для поставок в Россию слезоточивого газа.

Перловой каши, например, с творогом, с изюмом, с гавайским ромом…

Да, да. Сверхчеловек я, и ничтоСверхчеловеческое мне не чуждо.

О, милая, как ты не понимаешь?!Рука дрожит – и пусть ее дрожит.При чем же здесь водяра? Дрожь в рукахБывает от бездомности души.

равняться на Европу, как мне кажется, — это значит безнадежно отставать от нее…

Эрсте Нахт — приемный пункт винной посуды;
Цвайте Нахт — 31-е отделение психбольницы;
Дритте Нахт — православный храм, от паперти до трапезной.