Сто лекций с Дмитрием Быковым

1952 "Повесть о смерти" Марк Алданов

Алданов помещал «Повесть о смерти» примерно в середину своего большого исторического цикла о XIX веке. Действие там происходит в 1847–1848 годах. Как всегда, смысл этой книги неочевиден. Дело в том, что Алданов из тех исторических писателей, которые главного не договаривают. Пожалуй, в этом смысле он отчасти принадлежит к той же школе, к которой причисляем мы и Юрия Тынянова.

Наверно, его исторические романы больше всего на тыняновские и похожи, прежде всего тем, что Тынянов по цензурным причинам (еще Лев Лосев сказал, что цензура в России ― важный стилеобразующий фактор) тоже не договаривает главного, оставляет его за кадром, заставляет читателя сопоставлять противоречивые, странным образом отобранные факты для того, чтобы зазвучала не то чтобы главная мысль, а какая-то мелодия, которую образуют разные лейтмотивы повествования.

1950 "Молодая гвардия" Александр Фадеев

Роман Фадеева «Молодая гвардия» — наша сегодняшняя тема. Роман этот вообще-то был напечатан в 1947 году, готов уже в 1946, куски из него выходили. И почти одновременно, как всегда тогда бывало, вышла его экранизация, фильм Сергея Герасимова, который ввел в русскую литературу и в русский кинематограф абсолютно новый тип артиста, новый тип героя. Вошла блистательная когорта учеников Герасимова. Там появились: Гурзо, Сергей Тюленин, Макарова, Любка Шевцова, изумительный совершенно Вячеслав Тихонов, Третьякевич и изумительная Ульяна Громова, Нонна Мордюкова, Тихонов и Мордюкова поженились сразу после этой картины. Но, в общем, эта целая когорта молодых, трогательных, человечных, необычайно непосредственных артистов.

1949 "Кавалер золотой звезды" Семен Бабаевский

Когда Семен Бабаевский закончил первую книгу романа «Кавалер Золотой Звезды» и приступил ко второй, которая называлась «Свет над землей». Эта книга принесла ему в 1949 и 1950 годах две Сталинские премии подряд.

Вообще говорить об этом романе довольно странно, прежде всего потому что художественные его достоинства стремятся даже не к нулю, а к минус единице. Но, во-первых, это одна из любимых книг Сталина, во-вторых, это фильм, начиная с которого вошел в славу Сергей Бондарчук, ставший сразу же любимым актером Сталина. В-третьих, это знаковое произведение. Мы же рассматриваем не только то, что хорошо, мы рассматриваем, как говорил Святополк-Мирский, то, что типично. А типично не то, чего много, а то, что наиболее ярко выражает черты эпохи. «Кавалер Золотой Звезды» выражает их яснее некуда. На примере этой книги мы можем рассмотреть, чего начальство всех мастей во главе со Сталиным хотело от советской послевоенной литературы.

1948 "Алитет уходит в горы" Тихон Семушкин

Известно, что когда вся Россия оказывается под диктаторской властью, то она ищет какие-то сопредельные территории, чтобы хоть там реализовать какой-никакой конфликт. Иногда это оказывается Марс, как у Алексея Толстого в «Аэлите», а иногда Чукотка, как у Семушкина в «Алитете».

Семушкин ― писатель, вызывающий полярные оценки. В сороковые годы он на полном советском послевоенном безрыбье считался прозаиком высокого класса, получил Сталинскую премию. Роман немедленно был экранизирован, причем не с последними людьми: Алитета играл Абрикосов, а носителя советской власти на Чукотке ― Свердлин, который среди чукчей особенно выделялся своей явной семитской внешностью. Помните, как предсказал Мандельштам: «Еврей и чукча обнялись, над ними молнии взвились»?

1947 «В окопах Сталинграда» Виктор Некрасов

Мы продолжаем с вами курс «Сто лет — сто книг» и говорим сегодня о романе, или по некоторым жанровым определениям, повести Виктора Некрасова «Сталинград», которая при первой публикации в журнале «Знамя» в 8-10 номерах за 1946 год получила название «В окопах Сталинграда». А отдельной книгой вышла впервые в 1947 году.

Она дала, пожалуй, название всей лейтенантской прозе. Потому что вот эти лейтенантские записки, а Некрасов пишет не от собственного имени, а от имени другого лейтенанта, им специально выдуманного, Некрасов положил начало реалистической литературе о войне. В том же 1947 году вышла и тоже получила Сталинскую премию I степени, Некрасову дали II степени, вышел роман Михаила Бубеннова «Белые березы», первый его том, второй он написал многие годы спустя. Пожалуй, более слабой книги, не только о войне, а вообще более слабой книги в послевоенной России не было.

1946 "Спутники" Вера Панова

В общем, Вера Панова — одна из самых удивительных карьер в советской литературе. Вера Панова была хорошим журналистом в родном Ростове-на-Дону, о временах своей молодости она написала прекрасную книгу «Сентиментальный роман», где есть живая горячая ностальгия по временам безумной и радостной атеистической молодости. Вера Панова получила прекрасное образование, очень хорошо выучилась писать коротко, лаконично, ясно. Пережила почти все то, что выпало на долю советской женщины ее поколения, муж ее попал в лагеря, любимый Борис Вахтин, человек, о котором она всю жизнь вспоминала, как о солнечной вспышке в своей жизни. Она так его любила, что умудрилась добиться двух свиданий с ним, ездила дважды к нему, а потом его убили в лагере.

1936 "Большой день" Владимир Киршон

Она была поставлена в 1936, а уже в 1937 Киршон был арестован, а в 1938 уже был заключен пакт, насколько я помню. То есть пьеса о будущей войне с фашизмом оказалась невостребована по двум причинам: автор арестован и вскоре потом расстрелян, а пакт с главным врагом заключен, и вся антифашистская пропаганда, по крайней мере, в 1939-1940, она сошла на нет. Ну, а как вы понимаете, в 1939 году уже заключен Пакт о ненападении, и поэтому разговоры о войне с фашизмом, даже если считать его не германским, а каким-то еще отдельно всемирным, на два года прекращаются. Поэтому, после ареста Киршона и его расстрела, пьеса гибнет по одной причине, а еще год спустя, по второй.

1945 «Василий Теркин» Александр Твардовский

Правду сказать, в 1945 году у нас есть довольно неплохой выбор, есть из чего повыбирать. В 1945 году вышла первая редакция фадеевской «Молодой гвардии», встреченная резкой критикой, потому что роль партии там была недостаточно четко прописана. В 1945 году Пастернак работает над романом в стихах «Зарево», который не заканчивает, потому что понимает, что после публикации первой главы вторую и третью никто печатать уже не будет. В 1945 году уже начинается работа над «Сталинградом» ― как еще тогда называется эта книга ― Виктора Некрасова.

Много интересного тогда происходит, о части этих книг мы поговорим позже. Но главное событие 1945 года, главный символ победы ― появление книги Твардовского, которая и становится на долгое время главным поэтическим произведением о войне, более значительным, чем все стихотворения Симонова, Тарковского, Гудзенко, Луконина, Самойлова и Слуцкого, которые начали печататься после. Говоря о военной поэзии, в первую очередь мы вспоминаем «Василия Теркина». В чем тут дело?

1944 «Обезьяна приходит за своим черепом»
Юрий Домбровский

О Домбровском вообще надо рассказывать отдельно, потому жизнь его ― удивительный детектив. Самое удивительное, что книги его продолжают обнаруживаться. Полулегендарный роман, само существование которого было под вопросом, первая его большая прозаическая работа, роман в повестях и рассказах «Рождение мыши», был опубликован только в 2010 году. Мне самому пришлось вместе с редактором издательства «ПРОЗАиК» из черновиков собирать удивительно сложно построенную, буквально рассыпающуюся под руками книгу.

Юрий Осипович Домбровский сидел трижды, сидел очень тяжело. Первый раз он попал в ссылку, потом его арестовали по доносу, и он оказался на Колыме. С Колымы его сактировали. Как вы понимаете, актировка ― «по актировке, врачей путевке, я покидаю лагеря» ― это уже действительно для полутрупа. Если человек не может далее отбывать наказание, значит, он действительно фактически мертвец.

Живой мертвец Домбровский, погибающий от пеллагры, в 1943 году умудрился доехать до Алма-Аты, где отбывал когда-то ссылку. Город этот был для него фактически родным. Там, в больнице, с трудом водя рукой, он начинает писать роман, которому суждено стать первой книгой о фашизме. Он заканчивает его в 1944 году, а потом по доносу известной впоследствии детской писательницы Ирины Стрелковой, которую он потом разоблачил, Домбровский садится сразу после войны и попадает в лагерь еще на шесть лет. Только после этого, когда он реабилитирован, ему неожиданно, совершенно случайно приносят пачку тетрадок, уцелевшую в Алма-Ате при обыске, пачку черновиков «Обезьяны».

1943 «Перед восходом солнца»
Михаил Зощенко

О войне по горячим следам написать очень трудно, война предполагает три жанра — публицистика, если считать ее частью литературы, поэзия и драматургия. Драматургия — жанр самый оперативный, и сразу появляются сразу пьесы великие, потому что театр — это средство агитации. А поэзия, как вы понимаете, на газетной странице зовет на борьбу с врагом, напоминает о доме, о высоких исторических ценностях родины и так далее.

Поэтому повесть Зощенко — это повесть не о войне, но это повесть, которая должна избавить человека от рабства, исключить саму возможность войны в будущем. Поэтому Зощенко придавал этой вещи такое огромное значение, поэтому он, разрекламировав ее среди своих друзей, получал такие прекрасные и напутственные отзывы. И Фадеев одобрял эту вещь перед ее публикацией. И только когда первая ее половина вышла в журнале «Октябрь», а дальнейшее уже никогда не было напечатано, Зощенко начали подвергать разнузданной травле. Настоящая трагедия разразилась над ним, конечно, не в 1947 году, не после постановления об Ахматовой и Зощенко, о «Звезде» и «Ленинграде», а в 1943 году, когда его впервые начали долбать прицельно ковровым методом, когда начали впервые травить его за прозу, и это было за повесть «Перед восходом солнца».

1942 "Батый" Василий Ян

Почему я взял эту книгу? Ну, во-первых, в том же 1942 году вообще мало что интересного происходило, в смысле литературы, слишком много интересного происходило на фронтах. Ну, а во-вторых, дело в том, что именно в 1942 году Янчевецкий получает Сталинскую премию, не какой-нибудь, а первой степени, за предыдущий роман трилогии «Нашествие монголов», за «Чингисхана». «Батый» выходит в том же, 1942 году, и становится одной из самых читаемых и любимых книг советской детворы. Ну а последняя часть трилогии увидела свет уже только после смерти Яна, она называется «К последнему морю». Эти книги даже в семидесятые были «макулатурными», что называется, то есть их выдавали за макулатуру, это показатель высокого литературного качества.

1941 "Жди меня" Константин Симонов

Вопреки распространенному мнению, стихотворение это написано не на фронте, а во время одной из кратковременных командировок, наоборот, в Москву, в редакцию «Красной звезды». Симонов жил тогда, в октябре, на небольшой частной квартире у друга и там это стихотворение в один из октябрьских дней 1941 года закончил, хотя придумал его, как он вспоминает, еще в августе 1941 года, в самые страшные дни отступления.

1940 "Зодчие" Дмитрий Кедрин

в стихотворениях Дмитрия Кедрина, и в его самом известном произведении —балладе «Зодчие». Что преобладало в творчестве поэта: романтическая злость или смирение, за что его считали отцом-основателем городской лирической традиции и новатором в трактовке русской истории, и как именно «Зодчие» стали самым знаковым стихотворением автора.

1939 " Софья Петровна" Лидия Чуковская

Мы вообще в курс этой советской литературы включаем и все, что было написано и официально опубликовано, и то, что писалось зарубежом, и то, что было написано потаенно и существовало «в списках». Судьба повести «Софья Петровна», которую пишет в это время 32-летняя Лидия Чуковская, достаточно уникальна даже для советской литературы.

Дело в том, что эта повесть, появившаяся за границей впервые в шестидесятые годы, ходившая по рукам в виде списков в пятидесятые, в тридцатые не могла существовать ни в каком варианте. Тогда не было не то что самиздата, тогда невозможно было хранить текст даже в единственном экземпляре. Ахматова, написав стихи, заучивала их наизусть и сжигала. И очень много текстов пропали таким образом. Собственно, тетрадка с «Софьей Петровной» пролежала в архиве Лидии Чуковской неразмноженной и неперепечатанной, и никому не известной, и не читавшейся даже вслух, до послеоттепельного 1957 года, когда наконец Чуковская решила дать этой повести жизнь. А что касается этой уникальной хроники, в чем ее особая уникальность, это единственный прямой репортаж из террора. Вещь, написанная по горячим следам, вот тогда, и отпечаток этого ужаса на ней лежит. Там масса точных деталей, которые не выдумаешь, и которые не запомнишь.

1938 "Старик Хоттабыч" Лазарь Лагин,
"Судьба барабанщика" Аркадий Гайдар

Мы говорим о 1938 годе и о повести Гайдара «Судьба барабанщика». Ее публикация началась в 1938, была остановлена, потом неожиданно Гайдару присудили орден «Знак почета», награду, которая сразу вывела его из-под нескольких критических ударов и сняла подозрения у издателей. И «Судьба барабанщика» начала печататься заново, а потом вышла отдельной книгой.

1938 год, как вы понимаете, не самое благоприятное время для фиксации того, что происходит вокруг. Мы поговорим, собственно, о двух книгах этого года, и обе детские. Это «Старик Хоттабыч» Лагина и, понятное дело, «Судьба барабанщика» Гайдара. Они образуют, вообще все эти книги 1938 года, такую своеобразную тетралогию. «Судьба барабанщика», «Хоттабыч», «Пирамида» Леонова, начатая тогда, и, естественно, «Мастер и Маргарита». У трех книг были проблемы с публикацией, только «Хоттабыч» был опубликован легко и сразу. А повествуют они о вторжении в Москву потусторонних сил. В повести Лагина находят джинна, в романе Леонова прилетает ангел, или ангелоид, как он там назван. В романе Булгакова Москву посещает сатана, а в повести Гайдара в Москву приезжает такой инфернальный, тоже со свитой, дядя, шпион западный, как выясняется впоследствии. На вопрос о происхождении этого дяди НКВДшник показывает куда-то в сторону, куда садится солнце, стало быть, с Запада приехал. Но дядя, он тоже, как и все остальные инфернальные персонажи, Воланд, в частности, он обладает свитой, обязательно. У дяди есть старик Яков, помесь Паниковского и Коровьева, и есть роковая старуха, бывшая, видимо, аристократка, с которой встречаются герои в Киеве. Помешанная такая страшная баба, которая потом перекочевала в рыбаковскую «Бронзовую птицу».

1937 "Повесть о Сонечке" Марина Цветаева

Речь идет о «Повести о Сонечке», которую Марина Цветаева писала летом 1937 года после, наверно, самой большой катастрофы в своей эмигрантской жизни. Вскоре после отъезда Али на родину в 1937 году вовлекается в настоящий террористический акт Сергей Эфрон. Он должен настигнуть и наказать раскаявшегося резидента Игнатия Рейсса. Рейсса убили. Эфрон его не убивал, по разным версиям, он либо был шофером в этой операции, либо просто свидетелем. Но как бы то ни было, Сергей Эфрон впервые был повязан, впервые принял участие в кровавом деле. Довольно скоро после этого ему пришлось бежать. Вслед за ним в 1938 году пришлось и Цветаевой пережить абсолютное изгойство в эмиграции и в конце концов покинуть Францию.

1936 "Белеет парус одинокий" Валентин Катаев

И вот синтезом исторических и детских экзерсисов представляется самая популярная книга Катаева, классическое его произведение «Белеет парус одинокий». Впоследствии Катаев, думая развить сказочный успех первой части, приписал к ней еще три. Сначала четвертую «Волны Черного моря», где герои борются в одесских катакомбах, если что-то живое еще было в этой четвертой части, то после партийной критики он ее переписал начисто и убил последние ростки чего-то человеческого и симпатичного, и в результате «За власть Советов», они же «Катакомбы», стали самым неудачным его произведением. Потом он написал «Хуторок в степи» — прямое продолжение «Паруса», где Петя и Гаврик уже подростки, а последним, уже в шестидесятые годы, — «Зимний ветер» — воспоминания об Одессе 1918 года, в которой из-за бесчисленных умолчаний опять-таки получился волшебный синтез настоящей любимой им Одессы и чудовищной советской фальшивки. Поэтому «Белеет парус» остается самым удачным сочинением из всей тетралогии.

1934 "Приглашение на казнь" Владимир Набоков

Тут сразу два момента, которые делают наш разговор недостаточно легитимным. Во-первых, мы договорились, что все-таки наша основная тема — это книги, написанные в России. Но поскольку литература русской диаспоры так или иначе давно уже входит в золотой, не побоюсь, фонд русскоязычных текстов, было бы, наверное, неправильно пренебрегать романом Алданова «Самоубийство», романами Набокова, романами Газданова, наверное, неправильно было бы игнорировать «Темные аллеи» Бунина, поскольку все равно ничего более важного в этот период на русском языке не появлялось. Поэтому мы постепенно начинаем привлекать русскую литературу, написанную в зарубежье, к нашему основному корпусу. Ну и естественно второй вопрос связан с тем, что трудно установить основную дату написания «Приглашения на казнь». Роман вчерне был закончен в 1934 году, доведен до ума в 1935, напечатан вообще в 1938, поэтому публикация «Приглашения на казнь» это довольно сложная отдельная история. Но тем не менее мне представляется очень важным, что Набоков основной корпус этого романного текста, очень небольшого, кстати, это, вероятно, самый маленький из его парижских и вообще эмигрантских романов, немецких кстати, он еще написан в Германии, из всего этого корпуса это самый маленький и самый стремительно написанный роман, сочинен он был за три дня. Те обстоятельства, которые предшествовали его рождению, довольно, в случае Набокова, загадочны.

1933 "Ленинградское шоссе" Иван Катаев

Вообще говоря, это довольно неожиданная вещь, что мы отобрали для элитной, золотой сотни повесть Катаева (подчеркиваю, Ивана Катаева, а не Валентина). Тут есть две причины. Во-первых, это действительно очень хорошая повесть. Во-вторых, я стараюсь все-таки говорить не о том, что широко известно. Мы уже огребли определенные нарекания за то, что у нас 1927 годом, скажем, не помечена «Зависть». И действительно, «Зависть» Олеши ― один из ключевых текстов, но я, во-первых, Олешу приберегаю на 1965 год, на посмертную публикацию его величайшей книги «Ни дня без строчки», которая потом стала называться «Книгой прощания». Мне кажется важным поговорить о ней.
Тем не менее, хотя в судьбе Катаева завидовать нечему, я читал «Ленинградское шоссе» со жгучей завистью просто потому, что такой прозы давно нет. Я считаю Ивана Катаева в некотором смысле предтечей Трифонова. Конечно, будущие трифоновские подтексты, образ Москвы, ключевой в литературе 60-70 годов, ― все это катаевское. Вот об этом мы сейчас и поговорим.

1932 "Впрок" Андрей Платонов

Повесть эта сейчас более всего известна тем, что на ее полях товарищ Сталин написал «Сволочь». Поскольку сам экземпляр с начертанной «сволочью» не сохранился, есть вариант, что там было написано «талантливая сволочь» или даже «талантлив, но сволочь». Но в любом случае данная книга вызвала реакцию не случайно. Большинство прочло повесть «Впрок» именно потому, что она отмечена именно такой надписью.

Есть даже замечательное стихотворение московского поэта Дмитрия Филатова о том, как современный автор надеется на резолюцию Сталина и умудряется как-то забросить ему в загробную реальность свое произведение: «Труд героя ровно в полночь гений и отец пролистал, но вместо „сволочь“ вывел „молодец“». Это тоже очень точные слова, потому что надо уметь заслужить такое отношение Сталина.