Желание

что кончики его пальцев касаются моей щеки.
– Моя Грейс, –

него не осталось ничего, и от него не осталось ничего.

– Пойдем, – говорю я, и мы опять идем к лифтам.
Когда наконец приходит лифт, Хадсон проводит меня внутрь. Затем усмехается и говорит:
– Знай я, что мне будет достаточно оказаться в тюремной камере, чтобы ты показала, что я тебе не безразличен, я бы заперся в туннелях Кэтмира еще в самом начале.
Я, прищурившись, смотрю на него.
– Что? – спрашивает он. – Слишком рано?
– Да уж. Сли-и-ишком рано.

– Когда выбор так ужасен, нас обоих может освободить одна только смерть.

Почему ты сменила обличье?
– Потому что ты вел себя как придурок, и мне надоело слушать весь этот бред, вот я и превратилась в камень.
У него опять отвисает челюсть, а Амка только качает головой, усмехаясь. Хадсон сверлит меня сердитым взглядом, даже не глядя на нее, и она, подмигнув, показывает мне поднятый большой палец. Похоже, не только я считаю, что парней надо ставить на место, если они ведут себя как заносчивые придурки.

– Для мантикоры семья – это все.

– Потому, ma chere, что ты – то единственное, ради чего я живу последние пару лет. И если ты скажешь, что жалеешь об этом, это просто разобьет мне сердце.

Я люблю тебя, Грейс Фостер. Я люблю тебя уже много месяцев и буду любить тебя всегда. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

– Моя работа сводится к заботе о том, чтобы эго моей пары могло проходить в дверь.
– А моя – к тому, чтобы ее распалять. – Он показывает свою ямочку.

– Но я никогда не перестану пытаться.