Рождение «Сталкера»: попытка реконструкции

Андрей Арсеньевич не умел отдыхать, предаваясь сладостному безделью. Его постоянно снедала мыслительная работа.

* Рашит Сафиуллин: Внизу плотины, там, где перед водопадами ходили актеры, нужно было сделать колонны. У нас был рыхлый картон, он на изломе давал такую же фактуру как отколовшаяся штукатурка. Мы его набили на деревянный каркас, покрасили, потом я поливал колонны водой и снова тряс своими тампонами с порошковой краской. И получалось очень похоже. Я добывал мох для икебан на самом верху плотины. Снова висел вниз головой и собирал его со стенок. Сначала я боялся, но со временем привык, и меня уже ничего не волновало. Водопада я просто не замечал. Мог зацепиться одной ногой за торчащий из стены болт и висел вниз головой, добывая красивый мох. Андрей Арсеньевич однажды это увидел и сразу категорически запретил. «Ни в коем случае больше так не делать», – сказал он. А где мох-то взять? Поблизости ничего похожего не было. И как только он ушел, я снова висел вниз головой и собирал этот мох.

Конечно, это было чистейшим безумием. Высота плотины – метров двенадцать-пятнадцать. Внизу бетонные развалины с торчащей ржавой арматурой, изломанными и искореженными железными балками с острыми штырями. При падении остаться в живых не было никаких шансов. Мы все рисковали, работая там, но то, что совершал Рашит, было абсолютно отчаянной отвагой и куражом. Я думаю, что именно это и уберегло Рашита от падения.

Тарковский и вся группа была удивлены тем, что собака была со мной и вела себя так, будто мне принадлежала. Когда Андрей Арсеньевич протянул к ней руку, чтобы погладить, она приподняла щеки, обнажая зубы, и издала негромкий, явно угрожающий рык. Тарковского это даже обрадовало: «Она защищает того, кого ей поручили охранять». Я не очень в это поверил, но собака доказала мне свою послушность. Точно так же она реагировала, если к ней или ко мне подходил близко кто-то другой, включая Александра Княжинского, который был большим любителем собак и считался знатоком собачьей души. Другие наши соратники не стали испытывать судьбу.

Собака оказалась очень способной, точной и исполнительной актрисой. На репетициях она послушно лежала там, где я ей указывал, по команде вставала, выжидая, потом по команде подходила ко мне и садилась рядом.

Потом провели несколько репетиций с Кайдановским. В конце эпизода собака должна была бежать по воде и ложиться рядом со Сталкером. И тут она окончательно убила нас всех. Когда стали снимать этот эпизод, Рэнди, как фамильярно стал звать ее Тарковский, точно выполняла поставленную ей задачу. Мы сняли это, но фантазия Андрея Арсеньевича, как всегда, устремилась дальше: «Женя, хорошо бы, чтобы она не просто подошла к нему, а легла рядом и положила голову ближе к коленям». Я, как мог, показал собаке то, что от нее требовалось, но мне не хватало запаса эстонских слов, чтобы объяснить ей задачу, к тому же погода менялась, Княжинский поторапливал нас. И тогда, как-то решившись на это, я деликатно взял животное за голову и повернул так, как хотел Тарковский. И похвалил ее записанными эстонскими словами. Она настороженно посмотрела на меня, но агрессии не проявила. После этого я отвел ее на исходную позицию, и Тарковский скомандовал: «Мотор». Я подавал команды собаке. Рэнди-Раймо выполнила точнейшим образом все, что от нее требовалось, и легла именно так, как хотел режиссер. После команды «Стоп» Андрей Арсеньевич зааплодировал: «Гениальная собака!» Он так впечатлился ее работой, что впоследствии придумал для нее продолжение роли, которое снималось в Москве. Княжинский только качал головой и восхищался.

Весь материал, отснятый Рербергом и Калашниковым, хранила у себя дома монтажер «Сталкера» Людмила Борисовна Фейгинова, и он погиб в середине 1990‐х годов при пожаре ее квартиры, в котором погибла и она сама.

Борис Прозоров: В начале 90‐х годов, когда я работал в Швеции, меня познакомили со Свеном Нюквистом. Нюквист снимал и с Бергманом, и с Тарковским. И нам довелось с ним разговаривать о Тарковском, а потом я прочитал эту же его мысль в одном из его интервью. На вопрос, в чем принципиальная разница между этими двумя великими художниками, он ответил: «Принципиальной разницы в работе нет. Оба не любят торопиться, работают очень собранно и тщательно. Разница в одном: один ищет в своем творчестве самого себя, а другой – Бога. Андрей во всех своих картинах искал Бога».

Этот эпизод снимали на второй, найденной мной электростанции. Это была сложная и физически трудная задача, напор падающей воды очень силен, и удержать щит было почти невозможно, но мы как-то справились. Костя помогал держать щит сзади и одновременно страховал, чтобы меня не сбило с ног потоком. Снимали эпизод в рапиде, и я представлял, как будут выглядеть раскаленные и уже черные угли, когда от удара падающей воды они будут медленно разлетаться в стороны. В следующем году этот эпизод вообще не снимали.

Вспоминает приятель Аркадия Стругацкого Мариан Ткачев[270]:

Натаныч как-то позвонил: приезжай, будет Андрей, мы тут закончили сценарий, надо это отметить. Я приехал. А все знают, что Тарковский был уникально необязателен. Натаныч уже думал, что-нибудь случилось, и тут он явился, ну, поцеловались, Натаныч достал папку, тот небрежно так открыл, полистал, бросил на диван и сказал, ну, теперь это надо выкинуть и снимать кино. Выражение лица у Натаныча было такое, какого я больше никогда не видел, хотя он был человек бывалый[271].

Кино — очень тяжелая работа, требующая максимального душевного и физического напряжения. Часто на грани или за гранью возможного.

Начало фильма должно быть более скучным и неинтересным, чем сам фильм, чтобы люди, случайно пришедшие не на свое кино, имели возможность уйти из зала до того, как начнутся основные события фильма»

«Андрей Арсеньевич, откуда вы знаете, как вы будете снимать тот или иной кадр? И как вы приходите к этому пониманию?» Тарковский усмех­нулся: «Это входит в мои обязанности — знать, как снимать. Хотя слово „знаю“ здесь не подходит. Я это скорее чувствую. Прихожу к какому-то решению. И окончательно проверяю его уже на съемочной площадке. Но главное, я абсолютно точно знаю, что и как я снимать не буду».