Хватит врать

маму это тревожило, она говорила: хватит врать, она говорила именно врать, а не сочинять

На этом снимке он в джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, в руке у него по-прежнему травинка. И он улыбается. Открытой, дружеской улыбкой, кажется, даже ласковой. Она еще долго выворачивала мне душу, когда я смотрел на этот снимок. Она выворачивает мне душу и сейчас, когда я пишу эти строки и смотрю на ту фотографию, стоящую на моем письменном столе рядом с клавиатурой. Теперь я знаю. Я знаю, что Тома дал согласие на это единственное фото лишь потому, что он уже понял (точнее, решил), что это наша последняя встреча. Он улыбался, чтобы я взял с собой его улыбку.

Я говорю «смелость», но, может быть, тут речь о чем-то другом. Те, кто не совершил этого шага, кто не начал жить в согласии со своей внутренней природой, – вовсе не обязательно испугались: возможно, эти люди заблудились, сбились с пути; потерялись, как можно потеряться в чаще слишком большого, чересчур густого или слишком темного леса.