Знак не сотрется. Судьбы остарбайтеров в письмах, воспоминаниях и устных рассказах

Там была стеклянная такая столовая. А вокруг столовой стояли дети, старики и смотрели, как мы кушаем.

Люблю я пиво, люблю я квас, а больше всех люблю я, Зоя, Вас

Раиса Первина (лагерь авиационного завода под Бременом): «Надзирательницы с капризами были. Иногда вроде ничего, а иногда могут кошку в лицо спящему бросить

Дети у них были хорошие, относились ко мне прекрасно

автобиографическая повесть Виталия Сёмина «Нагрудный знак ОСТ», опубликованная в середине 1970-х годов и с большим трудом пробившаяся сквозь препоны цензуры.

наших собеседников к старостам, полицаям, служащим в немецкой комендатуре – особое отношение. Именно они составляли списки на отправку в Германию, куда попадали чаще всего те, кто был у полицаев на плохом счету (по личным причинам, как сочувствующий советской власти и т. д.), а также те, кто не имел возможности откупиться

Мы шли по оккупированной зоне и где-то под Минском я услышала, как крестьяне разговаривают: “Слава Богу, что кончится это время”. <…> Этого типа было очень много среди крестьян».

Если у жителей промышленных центров еще был какой-то шанс попасть в эвакуацию, то в селах и маленьких городах его практически не было. Вспоминая, почему пришлось остаться на оккупированной территории, наши собеседники объясняли это тем, что их просто не сочли нужным эвакуировать

ы бы видели, как немцы входили в Одессу! Улица была полна народу, преподносили хлеб и соль и радовались – наконец наступит порядок. Порядок наступил: перед каланчой воздвигли виселицу, на ней висело три человека. Один из них был мой дед, который говорил, что немцы – культурные люди».
Так началась оккупация.

Особая и больная тема в рассказах остовцев – эвакуация. Ведь никому из них эвакуироваться не удалось, поэтому они и оказались угнанными в Германию