Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

густыми ресницами, с улыбкой ответил:

— Вы сказали, «слишком хороший сон не всегда будет правдой», – снова повторил он, и, помолчав, тихо добавил, — я хотел чувствовать боль. То, что причиняет боль, не будет подделкой.

Он подошел еще ближе и теперь стоял прямо напротив Чу Ваньнина.

Из-за того, что они так неожиданно встретились, нежность и восторг, любовь и тоска захватили его целиком, Мо Жань и думать забыл о достоинстве и приличиях, с головой погрузившись в грезы, что вдруг стали реальностью. В этот момент у него напрочь вылетело из головы, что следует соблюдать дистанцию, подобающую для отношений учителя и ученика, и не вторгаться вот так внезапно в личное пространство Чу Ваньнина.

Но в любом случае, он не смог бы удержаться

— Хотя, нет, я не буду ни о чем спрашивать тебя.
Чу Ваньнин только вздохнул с облегчением, как услышал следующую фразу.
— Я не спрошу тебя ни о чем. Я просто сам все тебе расскажу.
Набравшись решимости, Мо Жань не собирался отступать.
На одном дыхании, исчерпав на этом всю свою храбрость, он выпалил:
— Я люблю тебя.
Казалось, еще немного и его сердце выпрыгнет из груди.
— Я люблю тебя, и это не та любовь, что испытывает ученик к своему учителю. Да... да, я дерзкий и наглый, но я... я люблю тебя.

— Хочу помочь ему спасать дождевых червей

— Завтра после утренней медитации приходи в бамбуковую рощу за Платформой Шаньэ. Я буду ждать тебя там

понимал Сюй Шуанлиня, который без колебаний бросил все силы на уничтожение Духовной школы Жуфэн и Школы Цзяндун, а также сделал все, чтобы внести разлад в умы заклинателей и перевернуть вверх дном Верхнее Царство.

Быть раздавленным и изгнанным — не самое мучительное.

Больнее всего, когда предают близкие люди, а ты ведь даже не сделал ничего плохого. Просто твоя кровь кипела от страстного желания добиться признания и стать лучшим в главном соревновании мира заклинателей в Линшане. Но именно там тысячи людей обвинили тебя в том, что уникальная техника, в создание которой ты вложил все силы и душу, украдена тобой у брата.

Под градом насмешек и презрительных взглядов у Наньгун Сюя уже тогда не было ни единого шанса вновь подняться

За прошлую ночь произошло столько событий, что Мо Жаню не хотелось спать. Когда ему, наконец, удалось разместить спасенных мужчин, женщин и детей, небо уже просветлело, и он в одиночестве отправился на берег. На рассвете начался отлив, обнаживший скрытый до этого под водой песчаный пляж.

Стоило ему остаться одному, как тяжелые мысли вырвались из клетки разума и тоскливая мгла затуманила взор.

Сняв обувь, он медленно пошел по кромке воды, оставляя за собой на мокром песке извилистую цепочку следов.

Если уж говорить о Сюй Шуанлине, было еще много вещей, которые он не мог понять. Например, почему этот парень так не любит обувь и предпочитает всегда и везде ходить босиком?

В прошлом Мо Жаня было слишком много людей, с которыми он обошелся несправедливо. Может поэтому он очень хорошо

Довольный Мо Жань чуть повернул голову и, продолжая зажимать сладкую нугу между губ, подмигнул ребенку, после чего, запрокинув голову, демонстративно проглотил:

— Видишь, это не противная пилюля, а просто сладкая конфета.

Чу Ваньнин: — …

Его мысли улетели куда-то очень далеко, и сейчас он совершенно не слышал, о чем Мо Жань разговаривает с этим ребенком.

Когда его душа наконец вернулась в тело, он увидел, что малыш робко смотрит на Мо Жаня. Расхрабрившись, мальчик удивленно переспросил:

— Ого! Правда конфетка?..

— Да, — с улыбкой ответил Мо Жань. — Этот бессмертный братишка очень добрый, зачем ему кормить тебя всякой магической гадостью?

Чу Ваньнин снова промолчал

сейчас был нежнее первых весенних листьев.

Увлеченный созерцанием Чу Ваньнин забыл обо всем и не сразу понял, что Мо Жань опустил голову, чтобы взять губами конфету из его пальцев. Чу Ваньнин резко сжал ладонь, глядя на него широко распахнутыми глазами, и испуганно спросил:

— Что ты делаешь?

Кусочек сладкого клейкого риса был настолько маленьким, что даже от такого легкого движения начал рассыпаться на кусочки и, пытаясь собрать их все, теплый и влажный кончик языка прошелся по ладони Чу Ваньнина, заставив все его тело тут же превратиться в камень. Этого мимолетного интимного прикосновения было достаточно, чтобы мурашки побежали по позвоночнику. Словно нежный росток разорвал оболочку зерна и вырвался из-под давящего на него глинистого грунта в мягкий чернозем..

Мама и папа… отлучились по делам и еще какое-то время вы не сможете увидеться. Веди себя хорошо, чтобы они гордились тобой, когда вы снова встретитесь.

Какое-то время он обнимал и утешал ребенка, пока тот, наконец, не начал успокаиваться. Малыш все еще всхлипывал, но больше не кричал и не плакал навзрыд.

Опустив голову, Мо Жань смотрел на него сквозь влажные от слез ресницы, а все еще сжимающий в руке конфету Чу Ваньнин стоял рядом и молча наблюдал за ним.

У Мо Жаня были правильные черты и четко очерченный профиль. Если бы он взялся рисовать тушью его красивое лицо, то это были бы четкие, выразительные и сочные линии в стиле классиков каллиграфии. Над жесткой линией скул, словно прекрасные бабочки порхали ресницы, скрывающие глаза, взгляд которых

деревне, где они помогали с уборкой риса. Определенно, Мо Жань привлекал их куда больше, чем он сам.

Думая об этом, Чу Ваньнин и сам не мог понять, что за эмоции у него вызывает этот факт. Наконец, кивнув, он сказал:

— Спасибо, что взял на себя этот тяжелый труд.

— Что вы такое говорите, это совсем не тяжело, — Мо Жань посмотрел на конфету в его руке и тут же все понял. Взглянув на затихшего у него на руках малыша, он подмигнул ему и с улыбкой спросил, — так почему ты плачешь?

— Я хочу к маме... и папе...

Мо Жань понимал, что едва научившийся ходить ребенок еще слишком мал, чтобы осознать, что его родители погибли в море огня и уже никогда не вернутся. Он больше не мог сдерживать грусть, поэтому просто потерся лбом о детскую щечку и утешающе прошептал