Молоко кобылиц

Я вообще сомневаюсь, чтобы в России можно было что-нибудь напечатать кроме переводов и подражаний…

Уже Бисмарк и Оствальд были отчасти русскими.

«Над кружевами юных вод…»
Над кружевами юных вод
Краснеешь твердыми боками
Пронзаешь исступленно свод
И веешь флаг под облаками.
А уходя роняешь стон
Неужто ранен ты разлукой
Ты подыматель стольких тонн
Рожденный точною наукой.

«Луна цветет средь облаков невнятных…»
Луна цветет средь облаков невнятных
Какие странные далекие шаги
Обрывки запахов листов пахучих мятных
Склоненных на чело ее ночной дуги
Осенний дождь мутнит стекло светлицы
Едва живут как робкий вздох огни
. . . . . . . . . . . . . . .

Луна цветет средь облаков невнятных…»
Луна цветет средь облаков невнятных
Какие странные далекие шаги
Обрывки запахов листов пахучих мятных
Склоненных на чело ее ночной дуги
Осенний дождь мутнит стекло светлицы
Едва живут как робкий вздох огни
. . . . . . . . . . . . . . .

Утро
Я видел девы пленные уста
К ним розовым она свою свирель прижала
И где то арок стройного моста
От тучи к туче тень бежала
Под мыльной пеной нежилась спина
А по воде дрожали звуки весел
И кто то вниз из горнего горна
Каких то смол пахучих капли бросил.

Первые взгляды
Окно открыл и посмотрел на грядки
Вон ветер шевелит материю гардин
Все ново вкруг везде плывут загадки
Как эти шорохи уже размытых льдин
Чтож измерять я стану напряженно
Сей храмный свод немую высоту
Иль лот изменчивый заброшу я бездонно
За грани трепетов за саванов черту.
Заметил девушку и улыбнулся иве
Первичный пух чуть наклонял Зефир
А я дрожал в тончайших чувств приливе
Глядя на мирный сей осуществленный пир.
Молитвенно сложил свои больные руки
Весна весна шепнул зеленый день
А там ловцы свои сгибали руки
И птица падала в еще сквозную сень.