120 дней Содома, или Школа разврата

всякая вещь, кажущаяся тебе ужасной, перестает быть таковой, как только ты от нее испытаешь наслаждение

сильнейший всегда находит справедливым то, что слабый считает несправедливым, и если бы их поменяли местами, то соответственно изменились бы и их мысли

Он был убежден и часто повторял, что, чтобы стать полностью счастливым, человек должен пройти через все возможные пороки и никогда не позволять себе никаких добродетелей. Должно вершить только зло и никому никогда не делать добра

существование Бога — это возмутительный абсурд, в который ныне не верят даже дети. И я не собираюсь сдерживать свои влечения, чтобы ему угодить. Ими меня наделила природа, и если бы я им воспротивился, это возмутило бы ее. Если она дала мне плохие наклонности, значит, считала таковые необходимыми для меня.

Ибо — осмелимся, между прочим, высказать рискованную мысль, — если преступление не обладает тем родом деликатности, что присуща добродетели, то не выглядит ли оно зачастую даже высоким и в какой-то степени величественным, превосходя в привлекательности томную и унылую добродетель?

— Какая все-таки загадка человеческое существо! — воскликнул герцог.
— Да, друг мой, — сказал Кюрваль. — Потому-то тот, у кого достаточно разума, предпочитает человека е…ть, а не разгадывать его.

даже сама мысль о преступлении разжигает наши чувства и приводит к наслаждению.

Познавая удовольствия, они дрожат, позволяя их себе, и таким образом становятся порочными в добродетели и добродетельными в пороке.

Безумие считать, что мы чем-то обязаны своей матери. На чем же основана была бы такая признательность? На том, что она наслаждалась, когда ее употребляли, в момент нашего зачатия? В самом деле, есть за что! По мне, так здесь лишь повод для ненависти и презрения. Разве, выбросив вас на свет, мать осчастливила нас? Как бы не так! Она бросает нас в мир, полный бедствий и невзгод, и мы сами должны устраиваться в нем, как придется.

предмет, который по сути своей не имеет никакой ценности, кроме той, которую ему придает ваша похоть, предстает совершенно таким, каков он есть, когда похоть угасает. Чем неистовее было возбуждение, тем безобразнее выглядит этот предмет, когда возбуждение больше не поддерживает его