Красивые, двадцатилетние

Однажды мы прослышали, что во второй общеобразовательной гимназии на улице Сталина

Я не мог ответить, почему покинул родину, так как не покидал ее никогда. И все же попробую объяснить, почему я живу в другой стране, а вернее, в других странах: я уже побывал в Англии, Испании, Германии, Швейцарии, Франции, Австрии, Дании, Израиле и еще кое-где

напоследок заставили раздеться догола и, сочтя неспособным к обучению в школе с гуманитарным уклоном, направили в торговое — или, кажется, кооперативно-торговое — училище во Вроцлаве, исходя, вероятно, из убеждения, что торговля нуждается в идиотах; возможно, впрочем, тут сказалась забота о покупателях. Не знаю

Что касается меня, я против commies ничего не имею. Пока они творят всякие свинства, а я могу об этом писать — все о'кей. Я просто свидетель на судебном процессе; суть дела меня не волнует, лишь бы разбирательство было интересным. Вот и все

Это как в истории про двух евреев, решивших вместе заняться коммерцией; у одного были деньги, у другого — опыт, спустя некоторое время первый приобрел опыт, второй — деньги.

«Принесите, мать-перемать, стопку водяры. Душа, мать-перемать, горит, бля…»

Жизнь не так уж плоха, если ты способен на безумные поступки.

В тюрьме сидеть весело — конечно, если правильно к этому относиться.

И еще одно: меня объявили человеком конченым, который уже никогда ничего не напишет.

Если ценою тысячи деревьев производится тысяча зубочисток, к этому нельзя относиться серьезно.