Сага о Певзнерах

На свете счастья нет, а есть покой и воля

Нет, грех обращаться за аргументами к Богу!

ожет, захотел подарить нашей семье облегчение? А маму спасти от узнавания немыслимого?

Ты убиваешь маму!..» Это каждый обязан произносить, адресуя себе самому, постоянно. Долг, который мы выполняем редко, велит провидеть: что сократит жизнь матери, а что и вовсе разрушит ее. Сроки бытия нашего предрешены. И все же… «Береженого Бог бережет». Мы обязаны беречь себя ради матери. И не покидать землю прежде нее. Ибо нет на свете большей жестокости…

ожь, легенды и умолчания не исчезали из дома ни на минуту. Для того чтобы мама задавала себе и нам поменьше вопросов, Абрам Абрамович хоть ненадолго нас всех «отвлекал»… То и дело он приводил нас к Стене плача. И мы припадали к той Стене лбами. Мама отдельно, а мужчины отдельно: так полагается. Но вслух не плакал никто. И только один закричал… Это был отец. И зарыдал. И стал биться о Стену, точно пытаясь ее проломить. Герой… когда-то не боявшийся ничего: ни вражьих засад, ни давки, устроенной сгинувшим палачом, ни чумы и холеры.
— Господи, верни нам ее!

еоргий Георгиевич придумал это, впервые за все свои лета поверив, что ложь во спасение — тех, кто достоин спасения! — это не ложь. И не грех…

Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной!» — это излюбленное утверждение Гитлера

Ничего не утаивать — значит не щадить

на покушалась на главное, что обрела сестра: на стабильность, которую Даша стала ценить выше трепета и мятежности. Быть может, покоя она начала желать слишком рано, но потому, что ее слишком рано настигли испытания, превратившие первую любовь в первую несусветную муку.

Как я могла вообразить себя женой? Наивно и глупо… Как могла подумать, что нужна ему?» — задавала себе Соня беспощадные, унижающие вопросы.