Ирландский дневник

скалы черны, как высохшие чернила, хоть и висит над ними ясная и полная монета луны, в глубину моря тоже не проникает этот холодный и ясный свет, он растекается по самой поверхности, как вода по стеклу, он чуть трогает берег легкой ржавчиной и ложится плесенью на болото: внизу, у пристани, мерцает слабый огонек, пляшут черные лодки…

В том месте побережья, красота которого причиняет боль, потому что в солнечные дни отсюда можно видеть за тридцать, за сорок километров и не обнаружить никаких признаков человеческого жилья – лишь синева, призрачные островки да море.

ибо у бури много воздуха, у дождя много воды, а ночь длинна

ибо строят здесь на время, а живут в этих времянках – если только не эмигрируют – вечность

Сколько же воды собирается над четырехтысячекилометровыми просторами Атлантики, воды, которая счастлива, что добралась наконец до людей, до домов, до твердой земли, после того как долго падала только выводу, только в самое себя. Велика ли радость дождю все время падать только в воду?

А вода – она твердая.

горе и шоколад дружно тают в темноте.

Когда бог создавал время, – говорят ирландцы, – он создал его достаточно

глаза у нее как у Вивьен Ли, и по вечерам один молодой человек частенько сидит на барьере и, болтая ногами, ведет с Шиван тот неловкий, почти безмолвный флирт, который возможен лишь при пламенной любви и почти болезненной застенчивости.
- Хорошая погода, правда?
- Да.
Молчание, беглый взгляд, улыбка, много-много молчания. Шиван даже рада, что загудел коммутатор.
- Вы кончили говорить? Вы кончили говорить?
Разъединяет; улыбка, взгляд, молчание, много-много молчания.

Сколько же стоит пятидесяти-шестидесяти-семидесятилетнее плавание от дока, имя которому рождение, до того места среди океана, где нас ждет наше кораблекрушение?