Неделя как неделя

А может, она вообще не нужна мне больше, эта любовь?

Слышать это я не могу. Я сую Котьку Диме на вторую руку, бегу в ванную, хватаю полотенце и, закрыв им лицо, плачу так, что меня трясет. Теперь уж не знаю о чем — обо всем сразу.

Я тру Гульку губкой, и вдруг слезы начинают капать в ванну. Гулька взглядывает на меня, кричит и пытается вылезти. Я не могу ее усадить и даю ей шлепок. Гулька закатывается обиженным плачем. Появляется Дима и говорит зло:
— Нечего вымещать на ребенке.
— Как тебе не стыдно, — кричу я, — я устала, понимаешь ты, устала!..
Мне становится ужасно жаль себя. Теперь уже я реву вовсю, приговаривая, что я делаю-делаю, а несделанного все прибавляется, что за день я не сидела ни минуты и вообще — молодость проходит.
Вдруг из детской доносится страшный крик:
— Папа, не бей маму, не бей маму!
Дима хватает Гульку, уже завернутую в простынку, и мы бежим в детскую. Котька стоит в кроватке весь в слезах и твердит:
— Не бей маму!

— Какую же неделю подсчитать — вообще или конкретно эту? — спрашивает Шура.
— Любую, — отвечает Люся черная, — разве не все они одинаковы?

— Оля, ты псих, — говорит Люся, — поздравляю, у тебя истерика!
— Сама ты псих, — отвечаю я ей ласково и прерывисто вздыхаю. — Истерика — это теперь не модно, теперь короче — стресс. И бьет наотмашь. А я просто смеюсь. У меня очень смешная жизнь.

Дима не убрал, очевидно, в знак протеста — не опаздывай.

Дима заводит будильник, через шесть часов эта адская машина взорвется.

Наконец все переделано, и я иду принимать душ. Я это делаю всегда, даже если мне дурно от усталости.

Дима возвращается к столу. Он любит спокойно напиться чаю, посмотреть газету, почитать. А я мою посуду, потом стираю детское — Гулькины штанишки из яслей, грязные передники, носовые платки. Зашиваю Котькины колготки, вечно он протирает коленки. Готовлю всю одежду на утро, собираю Гулькины вещи в мешочек. А тут Дима тащит свое пальто — в метро ему опять оторвали пуговицу.

Выбирала ли я такое? Нет, конечно, нет. Жалею ли я? Нет, нет. Об этом даже говорить нельзя. Я так люблю наших маленьких дурачков.