Ефимкина Р

Как и в древних ритуалах, где девушка должна войти в контакт со своими природными циклами, в сказке героиня должна войти в контакт с природой, а метафорически — со своим животным началом, чтобы интегрировать его и сделать частью сознания. Чтобы удовлетворить свои потребности и желания, мы каждое мгновение должны сознавать свои внутренние, «животные» импульсы. В сказке они персонифицированы в виде образов зверей, выражающих незатронутую цивилизацией инстинктивную часть души героини. Согласно К. Юнгу, любое приращение к сознанию делается из источника бессознательного. Вот почему за сокровищем спускаются в подземный или иной мир, «Сокровище, которое трудно добыть, — в широком смысле имеет отношение к аспектам знания о себе (само-знании), необходимым для психологической индивидуальности; в узком смысле — метафора цели индивидуации, хорошего рабочего взаимоотношения с самостью»53.

Все эти помощники разные, но у них есть общее качество. Они так же, как и даритель, являются волшебными, пришедшими из «иного мира» (читай: бессознательного), но все они вторичны по отношению к дарителю. Они даны героине дарителем в награду за то, что она была вежлива с ним и согласна на его условия, как бы трудновыполнимы они ни были. Лжегероиня, в отличие от героини. не распознала в дарителе могучую, грозную и неумолимую силу Бессознательного, она ведет себя своенравно и беспечно, вступает в пререкания, за что неизменно получает наказание, а то и смерть.

Помощник — это метафора, за которой стоит новая способность героя, приобретенное качество, психическое новообразование.

Помощник
Несмотря на то что в сказке даритель и помощник, на первый взгляд, не различаются — и тот, и другой помогают героине справиться с испытаниями, тем не менее это два различных персонажа с различными функциями: «Круг действий дарителя (или снабдителя) охватывает подготовку передачи волшебного средства, снабжение героя волшебным средством. Круг действий помощника охватывает пространственное перемещение героя, ликвидацию беды или недостачи, спасение от преследователя, разрешение трудных задач, трансфигурацию героя»8®. При этом «рассмотрение помощника неотделимо от рассмотрения волшебных предметов. Они действуют совершенно одинаково»52.

«Связывание двух реальностей — очень важная часть деятельности шамана. Шаману необходимо быть адекватным любой реальности; он должен владеть обычной реальностью так же хорошо, как и необычной. Только тогда его можно считать мастером»51.
В этом определении отмечаются обе основные особенности роли человека, являющегося наставником и соответствующего такому персонажу сказки, как даритель: во-первых, это высокий социальный статус, во-вторых, связь с бессознательным, которое в сказке выступает как «иной мир», мир мертвых. Именно эти две черты дают право наставнику сопровождать неофита через трансформацию во время перехода из одной структуры личности в другую.
Возвращаясь к анализу сказок, отметим, что дарители-наставники есть в обеих частях полной сказки, то есть и в первой, и во второй инициации. Что касается третьей инициации, то задача женщины в этом переходе как раз и заключается в том, чтобы овладеть функцией дарителя.

Положительные и отрицательные («ложные» ) герои волшебных сказок, прошедшие и не прошедшие инициацию, в контексте психотерапии соответствуют зависимой и независимой личностям. В целом речь идет о личности, реализовавшей либо не реализовавшей свой человеческий потенциал.

«Скрыть от взрослых». Важнейшим качеством для того, чтобы пережить предстоящую эмансипацию от родителей, является «окаянство» нарушить родительский запрет. Главное, ради чего совершаются подобные события, — справиться со своим страхом самостоятельно, без помощи родителей. Именно это делает ребенка большим. Поэтому ритуальное действо предполагает изоляцию по отношению ко взрослым и, в частности, к родителям.
«Страх и дерзновенность». Любая страшная сказка строится по формуле «запрет — нарушение — кара». Страх нарушить запрет родителей всегда компенсируется любопытством и дерзостью ребенка узнать больше того, что ему положено.

Нарушил запрет — вырос, не нарушил, остался послушным — стагнировался в своей стадии.

Мы постоянно сетуем на то, что институт социализации с помощью ритуалов инициации утрачен. Да, это так, но психологическая потребность в нем тем не менее выливается в спонтанные самостоятельные попытки детей устроить себе «испытания». Чтобы повзрослеть, нужно, упрощенно говоря, нарушить запрет родителей. «Запрет — нарушение — кара» — вот универсальная схема взросления.

Элиаде отмечает в связи с этим, что с древних времен грубой непристойной лексике приписывается магическая сила. Так что, с одной стороны, магия ругательства позволяла женщине защититься от мужчин и вообще от любой опасности (диких животных, демонических существ, несчастий и т. п.). С другой стороны, обряд вызывал экзальтацию, спровоцированную нарушением обычного поведения женщины, переходом от скромности к агрессивности. Нарушение нормального поведения означает переход от бытового, регулируемого принятыми нормами состояния к состоянию «спонтанности» и исступления, в котором интенсивно участвуют религиозно-магические силы. Ругательства и непристойности отмечены всюду, где существовали тайные женские общества, — от дионисийских вакханок до крестьянок Восточной Европы XIX века.