Страшная Эдда

Бедный Бьёрн – при жизни он страшно комплексовал из-за своего тщедушного телосложения, тем более что окружающие тогда политкорректности не проявляли. Оттого он и подался в берсерки. Настойка, которую они пили (состав её и поныне никому не известен), давала кратковременный прилив сил и полное отсутствие чувства самосохранения. А также необратимые изменения в психике, что не мешало всем другим относиться к берсеркам с уважением

говорят, будто у кочевниц сила – в их девичестве. И если такую всего один раз отвалять, она станет обыкновенной бабой. Может, конечно, враньё. Но попробовать-то можно…

– Я гунн, – он хрипло рассмеялся. – Какое мне дело до фризской чести? Втоптать в грязь мою бедную Брюн для вас не было бесчестным.

– Но я думал, что мой отец – Сигмунд.

– Сигмунд тоже наш родич, но он был всего лишь мужем твоей матери, – снисходительно проговорил Один. – Что делать, женщины Мидгарда иногда бывают привлекательными.

Посмотри мне в глаза. Поэзия – не для трусов, Хельги. У неё есть память, боль и ярость; она прорастает к свету из вековой тьмы ужаса и смерти.

Хандра подкатилась в тот год внезапно – с ним и раньше это случалось, но затянулось надолго.

Забавно смотреть на вас, честно сказать… Эй, чёрненький, ты что это за знаки руками делаешь? Норны всеведущие, да никак, это христианин! Как тебя сюда занесло, ё-моё? Ведь вы в нас не верите! Подсознание, тролль его возьми… Ну, теперь уж тебе всё равно оставаться здесь – куда там эти христиане попадают, я без понятия – и у Одина не спрашивай. Что? Ты не против? Ну и ладушки. Когда будешь подходить приветствовать конунга, не корячься так. Плащ надо закинуть за спину, стоять прямо, глядеть в глаза. И улыбку, улыбку! Один кислых рож не переносит. Это ещё что такое? Стесняешься? Почему это неодет? Для Вальгаллы ты достаточно одет. Ну и трудный народ пошёл! Сам посуди, кто здесь на всю вашу ораву стирать будет?

Но одна его особенность заставила меня разинуть рот – не очень широко, скорее в ухмылке, но в довольно глупой.

– А… что – после смерти сохраняются веснушки?

Если вы думаете, что речь шла о какой-то заурядной детали внешности, то вы ошибаетесь. Веснушки, крупные, как гречневое зерно, покрывали его в буквальном смысле слова с головы до ног (впрочем, насчёт ног я не ручаюсь – насчёт той части, что скрывалась в сапогах). В ночи они светились много тусклее, чем сама кожа, и имели оттенок тёмного золота, на переносице сливаясь в сплошное, чуть отблескивающее пятно.

– Ничего не поделаешь, я уже привык, – продолжал Локи вслух, уставившись в бегущую прозрачную воду. – Говорят, когда мои родители меня зачинали, Рататоск нагадила с дерева на голову норне. Это многое объясняет – я имею в виду мои отношения с удачей.

Даже поклоннику Джона Леннона нелегко понять тоску, которую испытывал я. Меломан может себе позволить в укромном уголке помечтать о встрече со своим кумиром, которого убили задолго до рождения поклонника, но который тем не менее существовал и даже мог теоретически дожить до этого момента. Я же пережил встречу с тем, о существовании кого даже как-то нелепо спорить, и притом в самом что ни на есть изъявительном наклонении. Представьте себе, что вы нуждаетесь в деньгах, и вдруг у вас в самом деле после слов «крекс, пекс, фекс» вырастает деревце, увешанное золотыми монетами (дореволюционной чеканки).