Изобретение любви

Однажды мы напечатали стихи в одном журнале. Мое посвящалось умершей матушке. Ваше было о зверствах турок в Болгарии.
Уайльд. О да, я поклялся не прикасаться к турецкому шампанскому и есть исключительно болгарский рахат-лукум.

Обо мне говорили, будто я ходил по Пикадилли с лилией в руке. Мне даже не пришлось этого делать. Сделать нечто – пустяк; заставить говорить, что ты сделал нечто, – вот что важно. Теперь это правда обо мне.

Опять-таки, если бы он не застрелился до чтения вашей поэмы, застрелился бы после.

Но это правда.
Уайльд. Отнюдь, это лишь факт. Правда – совершенно другая материя; это работа воображения

Гомосексуалисты? Кто в ответе за это варварство?
Чемберлен. А что здесь плохого?
АЭX. Это наполовину латынь, наполовину греческий!

Здоровый юмор и дивные добрые небылицы. Загляните в Шекспира.

Куличик из песка против приливной волны.
Хаусмен. Мило ты отзываешься о моем
издании Проперция.

повалили деревья, чтобы рассадить свои одуванчики. На сегодня я исправил вульгату [153

Порочность – это миф, выдуманный одними людьми для объяснения курьезной притягательности других.

Искусство не может быть подчинено своему объекту, иначе это не искусство, но биография, а биография – это сито, которым нашу настоящую жизнь не уловить. Обо мне говорили, будто я ходил по Пикадилли с лилией в руке. Мне даже не пришлось этого делать. Сделать нечто – пустяк; заставить говорить, что ты сделал нечто, – вот что важно. Теперь это правда обо мне.