Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви

все понять значит все простить.

Толпа пропорционально своему размеру умножает в своих единицах все, что касается чувств, и убавляет все, что касается мыслей.

«Людей переживают их грехи; заслуги часто мы хороним с ними».[33]

зависть тупицы к выдающимся людям всегда смиряется подозрением, что те плохо кончат

женщин мало интересует внешность мужчины, а привлекают сила характера, положение и богатство

только женщина, неспособная любить, не имеет права будить любовь в мужчинах.

Она была из тех, кто рожден, чтобы обратить хаос в космос.

Но то, что верно для него, не верно для всех. Он считал, что среднестатистическому человеку лучше всего следовать обычному порядку вещей.

Я для вас, наверное, очень груба: мой жизненный опыт основан только на самой жизни.

«Людей переживают их грехи; заслуги часто мы хороним с ними».[33] Во всяком случае, у грешника больше, чем у святого, шансов в грядущем избежать забвения. Нам, в ком преобладает первородный грех, проще понять грешника. Он нам близок, внятен. Святой далек, неясен. Великий святой, конечно, может запомниться чистой оригинальностью; в этом случае его загадка и влечет нас и не дает его забыть: он преследует нас в мыслях потому, что никогда не будет нам понятен. Но обыкновенные святые тускнеют в памяти потомков, тогда как вполне обыкновенные грешники не меркнут в веках.