Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7

Я агитатор до мозга костей. Я люблю смотреть, как безмозглая толпа пляшет под мою дудку.

Мария Отонаси, появившаяся на трибуне, утратила большую часть своего прежнего мистического ореола. Однако ее харизма осталась прежней: выборы она выиграла в одну калитку (отчасти поэтому к ней сейчас и было столько внимания). Более того, никто не забыл, как во время вступительной церемонии она раздвинула толпу, как Моисей Красное море, и подошла к Хосии.

Внезапно я замечаю кое-что и прикасаюсь к своим щекам.
Они мокрые.
…Слезы.
– Не может…
Я все еще способна лить слезы? Я все еще настолько слаба?
Если я это осознала, дальше притворяться бесполезно.
– У… аа… уаааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!
Слезы текут и текут по моим щекам.
– Кадзуки… Кадзуки… КАДЗУКИ!!!
Кадзуки вернул мне слабость, от которой я давным-давно избавилась.
Он сумел изменить меня.
Раз так, я –

_Я___б_о_л_ь_ш_е___н_е___«ш_к_а_т_у_л_к_а».

– УАААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!
Я превратилась обратно в человека.
– Если я больше не «шкатулка»… если я больше не обязана посвящать всю себя своему «желанию»…
И я ору:
– Мне уже наплевать на «желание»! Просто спасите Кадзуки! Пожалуйста, спасите его! …Прекратите… Кадзуки, я хочу видеть тебя. Я хочу слышать твой голос. Я хочу ощущать твое тепло. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня хотя бы еще один разочек. Кадзуки… Кадзуки… Кадзуки!..
Бам-бам-бам-бам-бам!
– Вернись ко мне… верни те прекрасные дни! Хватит. Хватит! Я не хочу больше терять тех, кого люблю! Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… Кадзуки… Кадзуки… останься со мной!..

Кадзуки бессловесно молит о помощи. Спасите меня, мне больно, прекратите. Тени, на которые я натыкалась в море, – это были осязаемые проявления эмоций, которые побуждали его продолжать бить.
Наверняка у него есть свобода остановиться в любой момент.
Но, хотя у него не может быть уверенности, что ему удастся до меня дотянуться, он не останавливается. Нет – он не может остановиться.
– Кадзуки… это ненормально. Ты безумен. Ты безумен, если дошел до такого, только чтобы увидеть меня!
Бам-бам!
– Но…
Я вынуждена признать.
– Но я счастлива, Кадзуки.
Конечно, я не хочу, чтобы он страдал, но не могу отрицать: я счастлива, что его тянет ко мне так сильно. Я прекрасно осознаю, насколько уродливо это чувство, однако подавить его не в силах.
– Скажу честно: хоть я и говорила, что это не так, но мне было одиноко, я не хотела оставаться одна. Я была счастлива, когда ты был рядом со мной. Ты заметил мои истинные чувства, правда? Ты ведь поэтому и бьешь по стене? Ради меня…
Я пытаюсь притронуться к его голове, но моя рука проходит насквозь.
– Но я выбрала не тебя. Я выбрала свое «желание» сделать всех счастливыми и рассталась с тобой. Я должна была оставить тебя, если собиралась сохранить свой смысл жизни.

«О» ласково касается руками моих щек.
– Я хотела быть с тобой, Мария. На самом деле хотела.
– О чем это ты?..
– Но, похоже, уже не смогу. Пришло время прощаться.
– Да серьезно, о чем ты?! – кричу я, сбитая с толку нонсенсом, который она несет, но «О» продолжает мягко улыбаться мне.
– Пора сдаться.
– …Что?
– Пора отказаться от «желания».
Я в еще большем замешательстве.
– Ч-что?.. Я никогда не откажусь от «желания» сделать всех в мире счастливыми. Никогда.
Я уверена, она всего лишь пытается заморочить мне голову бессмысленной болтовней, как она всегда делает.
И все же я не могу решиться стряхнуть теплые ладони, лежащие на моих щеках. Несмотря на все испытания, через которые я прошла, и на все советы, от которых я отмахнулась в погоне за «желанием», я не могу выкинуть из головы ее слова.
Бам-бам-бам-бам!
Стук, идущий изнутри «О», становится еще громче.
– Нас победили.
– …Победили? Кто?
«О» лишь молча улыбается, словно давая понять, что ответ очевиден.
– Мария. Ты больше не должна отворачиваться от прошлого, – предупреждает она с мягкой улыбкой. Это напоминает мне –
– …Ах.
Теперь я понимаю. Вот, значит, кого имитирует «О»…
– Нет!.. Не смей!..
Воспоминания о прошлом силком лезут мне в голову.
Прошлое.
Прошлое.
Я отчаянно трясу головой. Уходи. Мне не нужно мое прошлое. Я не хочу его. Я не хочу его знать. _Я___н_е___х_о_ч_у___е_г_о___в_с_п_о_м_и_н_а_т_ь.
Но «О» не отпускает меня, лишь крепче сдавливает щеки.
– Мария. Тебе предстоит сражение с самым сильным своим врагом. Боюсь, в этом сражении тебе не победить. Я знаю это по личному опыту. Он тебя одолеет.
Я не помню имени этого врага, но знаю со странной уверенностью, что он готов пожертвовать собой и всеми своими друзьями ради того, чтобы раздавить мое «желание».

И я кричу.
Я кричу имя девушки, которая ждет меня в конце пути.

– Мария!

Да, так ее зовут –
Мария.
Мария Отонаси.

Но мне плевать.
Я беру Моги-сан за руки и спрашиваю:
– Как ты думаешь, что такое любовь?
Полностью сбитая с толку моим загадочным поведением, она лишь склоняет голову набок. Я, продолжая сжимать ее ладони, заглядываю прямо ей в глаза.
– Аай… что случилось, Кадзуки-кун?
– Быстро отвечай.
– Мм… любовь? – неохотно начинает она. – Если тебе… кто-то очень сильно нравится, наверное? И вы заботитесь друг о друге?
Я качаю головой.
– Нет, этого недостаточно! Я уверен, что любовь – это намного глубже. Она гораздо более н_е_о_б_р_а_т_и_м_а. Это больше, чем просто забота друг о друге, это длится, пока двое не переплетутся так, что уже не разделить. Они образуют единую сущность. Становятся единым целым. Они не могут отделиться друг от друга. Вот это любовь, я считаю, – выпаливаю я. – Да. Вот почему ее фрагмент, который я ищу, находится прямо здесь, – я указываю себе на грудь. – Я не мог найти его нигде в мире. Я думал, его просто не существует. Ха-ха… я такой идиот, правда? Фрагмент прямо здесь! Мне нужно только разрезать себя!

Это зрелище заставило меня по-настоящему осознать, как жестоко этот мир со мной обошелся, как много раз я уже умирал. Но он меня не выпустит. Все, что я делаю и буду делать, бесполезно. Я в полном тупике.
– УААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! – ору я.
Хотя все равно мой крик никого не достигнет.
«Не надо тревожиться. Ты должен гордиться собой».
Я слышу ответ; но, несмотря на всю абсурдность этого явления, я ни в малейшей мере не удивлен. Зрительные глюки у меня уже начались, почему бы к ним не добавиться слуховым?
«То, что ты видишь, есть доказательство твоей борьбы с этим миром».
Он уютно устроился на горе трупов, скрестив ноги, и смотрит на меня с теплой улыбкой.
У него мое лицо, лицо Кадзуки Хосино.
Мне до лампочки, похожи на меня мои глюки или нет, но меня раздражает то, какое мирное у него лицо.
Это выражение лица – как у моего врага.
Поэтому я невольно обращаюсь к нему с грубыми нотками в голосе.
– Я боролся, да, но что с того? Умирать и сохранять память нет смысла! И никогда не будет!
«Ничто не тщетно», – отвечает второй «я».
– С чего это вдруг?
«Тебе надо лишь открыть глаза, и ты увидишь, что твоя борьба не напрасна».
– И что я, по-твоему, должен увидеть, а?!
«Изменение, которое ты произвел».
Изменение? Единственное, что изменилось, – это что я съехал с катушек; ну и еще, может, что влюбился в Моги-сан. И что с того? Это все не имеет значения.
«Не совсем так, – отвечает "я". – Взгляни, какое красное небо!»
– …
Ну да, небо красное. И?
Я возвращаю взгляд ко «мне», чтобы понять, о чем это он говорит. Он сидит со страшненькой улыбкой на «моем» лице – единственное полноцветное изображение на фоне горы трупов, похожих на дешевые наброски. Я замечаю шрам на «моей» правой ладони.
Шрам?.. Какое у него было значение? Какую решимость он символизировал?..

– Прости, Кадзуки, – прошептала она, по-прежнему лежа ко мне спиной. – Я не хочу, чтобы ты подхватил от меня простуду. Прости.
«И ты об этом говоришь только сейчас?» – захотелось сказать мне, но я сдержался, решив, что беспокоилась она об этом все время, просто не решалась произнести вслух.
– Не волнуйся. Я нисколько не против. У тебя такой сильный жар, что за тобой в любом случае нужно кому-то присматривать, и я не хотел бы, чтобы это делал кто-то другой.
– Я знаю, что ты говоришь серьезно, но это-то меня и беспокоит, – ответила она. – Ты такой ласковый, что я беспокоюсь. Правда.
– …На самом-то деле не очень сильно беспокоит, а?
– Сильно. Я не должна так полагаться на кого-то… Я должна быть одна… и все-таки я хочу быть с тобой всег-…

Теперь я так и буду жить в этом бесцельном, повторяющемся мире. Кто-то может счесть это плохой концовкой, но меня она более чем устраивает.
Что может быть прекраснее, чем взаимная любовь, длящаяся целую вечность?
Ничего. Абсолютно ничего.
– Ха-ха.
Я счастлив.
– А-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
На этом мое долгое, очень долгое сражение закончилось
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
бы – как было бы хорошо.