После бури

Мая.
— Знаю, знаю, но я … я хочу, чтобы ты всегда была счастлива!
— Не волнуйся.
— Я твоя мать, хочу и волнуюсь!

Ты можешь иметь тысячу принципов, но только пока это не касается твоей семьи. В первую очередь мы защищаем семью, прежде морали и даже прежде закона. Семья — прежде всего. Ты — много кто, но в первую очередь ты — мать. Жена.

Теперь они со всем справлялись сами — о чем она и мечтала, когда они были маленькими и беспомощными. А теперь она мечтала вернуть прошлое, потому что они выросли и стали самостоятельными.

Но как же трудно объяснить, что животное — больше чем животное, когда ты сам — человек, который этому животному принадлежит. Возможно, тут нужно гораздо больше эмпатии, у большинства людей ее столько не наберется. Или больше воображения, что ли.

Сейчас он достиг того возраста, когда мысли о смерти воспринимают как данность, а не отрицают, как в юности, или вытесняют, как в зрелые годы

Мы так легко воспринимаем счастье как данность, если оно дано нам с самого начала.

Произошло чуть ли не самое прекрасное, что бывает на свете: люди, почти уже взрослые, забыли, что они взрослые.

Стать взрослым человеком не так-то просто, но это сущий пустяк по сравнению с тем, как трудно дать повзрослеть другому.

у нее случилось одно из тех помутнений, которое иногда находит почти на всех родителей, — когда начинаешь кричать и не можешь остановиться. Досада на детей — это всегда досада на самих себя, и ни у одной другой реакции нет настолько длинного тормозного пути

это мгновение она с болью осознала: с Тюре она проживает все это в последний раз. Последний ребенок. Она мать четверых детей, этого вполне достаточно, даже более чем, но все же … когда ты понимаешь, что выбора у тебя больше нет, с тобой что-то происходит. Дети никогда не дадут забыть, что ты стареешь. Тюре семь, Тесс семнадцать. Все, что испытывает Тюре, в ее материнской жизни уже не повторится, а все, что испытывает дочь, в ее материнской жизни происходит впервые.