Исход

Ты путаешь нежность со слабостью, слезы с бесчестием. Ты заставил себя поверить, что зависимость от кого бы то ни было равносильна поражению. Ты настолько ослеп, что даже не можешь выразить свои чувства.

проверил их чек — он настоящий. Вот и все, что мне нужно, как сказала одна детка в кабачке.

Помню, мы беседовали тогда о постоянном напряжении здешней жизни.
— О, евреи привыкли к этому, как американцы к бейсболу. Оттого они такие суровые

Как лента алая губы твои…
Он поцеловал ей грудь… Два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями…
Поцеловал губы… Уста твои — как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.

— Он хотел купить вас. Предлагал шесть верблюдов.
— Вот старый черт! А что вы ответили?
— Сказал, что за вас можно запросто получить не шесть, а десять верблюдов.

Хорошо, конечно, если у человека есть цель в жизни. Однако если жить исключительно ради цели, то можно перестать быть женщиной.

Казалось, здесь не знают, что такое смех, игры, не представляют, ради чего живут на свете. Это было какое-то застывшее прозябание — еще одно поколение в вечном караване в бескрайней пустыне.

До чего же все это странно, снова и снова думала Китти. Здесь, в этих унылых городах, как в фокусе, тысячелетиями сходились сотни цивилизаций. Почему именно здесь, почему избран именно этот клочок земли, эта улица, эта церковь? Римляне и крестоносцы, греки, турки и арабы, ассирийцы, вавилоняне и англичане — всех их влекло сюда, в город презренных евреев. Он и свят, и проклят. Сила и слабость — все, что есть в людях хорошего и дурного, воплощено в нем. Крестный путь и Гефсиманский сад. Тайная вечеря, последний вечер Иисуса…

Так мы называем тех, кто родился здесь. Вообще-то, сабра — это плод дикого кактуса, растущего в Палестине. Он шероховатый и колючий снаружи, а внутри мягкий и сладкий.

Помни, сын: у тебя в руках оружие, но пусть оно служит только справедливости. Никогда не пользуйся им в порыве гнева или ради мести. Только для защиты