Архипелаг ГУЛАГ, 1918—1956 (сокращенная версия)

Простая истина, но и её надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! После побед хочется ещё побед, после поражения хочется свободы — и обычно её добиваются

В заключении Солженицын, переполненный впечатлениями предвоенной юности, картинами войны, рассказами однополчан, жестокими буднями следственных тюрем и первых лагерей, начал писать, вернее — сочинять в уме, без бумаги. На вопрос: «Как вы стали писателем?» — Солженицын ответил: «Глубоко — уже в тюрьме.

Тесна камера, но не ещё ли теснее воля?

И меньше говори — больше услышишь.

Мы — всё забываем. Мы помним не быль, не историю — а только тот штампованный пунктир, который и хотели в нашей памяти пробить непрестанным долб­лением.
Я не знаю, свойство ли это всего человечества, но нашего народа — да. Обидное свойство. Может быть, оно и от доброты, а — обидное. Оно отдаёт нас добычею лжецам

Да ведь страшно рот раззявить, а может быть, дело всё-таки — в государственном строе?.

чтоб они не задумали принести из европейского похода европейской свободы

десятилетиями не различать, что такое подсудное зверство и что такое «старое», которое «не надо ворошить»!

В Двадцатом веке нельзя же

Человек, внутренне не подготовленный к насилию, всегда слабей насильника.