Все мы не красавцы

А что моя жизнь здесь кажется мне предвестником каких-то будущих моих жизненных неудач, это слишком долго и сложно будет объяснять. И вся трагичность моей теперешней жизни существует лишь в моём восприятии. Как говорила здешняя работница Марья Горячкина: «Можно погибнуть, а можно сапоги потерять».

По другую сторону доски, так же недвижно, как я, наблюдал за игрой Володя, небритый мрачный парень в серой кепке.

— Ты чего, Володя, такой небритый? — выйдя из оцепенения, спросил я его.

— Да у меня батя болеет, в Нальчике, — хмуро, неохотно ответил Володя, и мне, как и всем вокруг, почему-то показалось, что он дал на мой вопрос исчерпывающий ответ.

встречаешь такого в автобусе утром. Мчится на свою службу, чувствуется, опостылевшую, да ещё ребёночка держит на руках.

Эх, горемыка, думаю, так всю жизнь и проживёшь, в какой-нибудь шпиндель уткнувшись!

В комнате на горячем столе, не открывая глаз, тянулась кошка, обсыпанная дустом

У других четвёрки, тройки, даже двойки попадаются, а я, как гогочка, на одних пятёрках.

Посередине ночи… уж бегать нету мочи… вот почему землицу не только дождик мочит. Не только дождик мочит…

А свисток маленький был, и вообще не свисток, а манок на уток — свись-свись, — ничего не слышно.

— Что это, — спрашивает, — на тебе за хламида?

А на мне вельветка была, ещё бабушка сшила. Пообтрепалась, конечно, но я её любил.

Повернулся и помчался на толпу своих друзей, сразу трёх свалил. Это у них называется — казаки-разбойники. Вот тоже, жизнерадостный рахит.