Молитва Босса

Люблю тебя, — он шепчет, опуская голову, словно ожидая палача. Меня, которая отрубит его голову и бросит в сторону. Предаст его, показавшего свою слабость, решившегося на это.

— Вот чёрт. — Ощущаю, что внутри меня что-то лопнуло. Слабо так, а потом по ногам потекла тёплая жидкость.

— Ты же не сбежал из госпиталя, да? — интересуюсь я.

— Я сам себя выписал. А что?

— Тебе придётся вернуться туда и как можно скорее, потому что… кажется, я рожаю.

Лицо Лазарро бледнеет.

— Нет-нет-нет. — Он мотает головой, осматривая меня, и видит тёмное пятно на хлопковых сиреневых штанах.

— Сколько раз учить, крестись, чёрт возьми, когда кажется! Затолкай это обратно, Белоснежка. Я не готов. Я только привыкаю к этой мысли. Затолкай эту чертовщину обратно, или я залью её. Вода подойдёт?

У меня вырывается смех.

— Лазарро…

— Ты несерьёзно, да? Ты шутишь?

— Ни капли. Я рожаю, и от тебя зависит, смогу ли я выжить. Я чувствовала свою смерть, Лазарро. И мне нужна вера в то, что мы справимся. Если нет, то я могу умереть. Я не хочу… Я хочу большего. Хочу увидеть тебя в будущем. Ты мне нужен сегодня. Нужен, как никогда раньше, — беру его руку и шепчу.

— Я знаю. Я тоже это чувствовал. Поэтому и пришёл сегодня. Итан говорил многое, и я решил, что ты покончишь с собой. А это… чёрт, хорошо. Поехали. Что мне нужно делать? — спрашивает Лазарро и решительно толкает меня к дому.

— Просто быть рядом.

Я плачу, наблюдая, как он умирает, и знаю, что умру вместе с ним. Он пытается держать меня из последних сил, смотрит мне в глаза, и я шепчу: «Люблю. Люблю так сильно. Отпусти. Отомсти ему».
Неожиданно что-то происходит. Я не могу этого видеть. Сэл перестаёт бить Лазарро ножом, наклоняясь ниже, с его губ стекает кровь, и Лазарро опускается ещё ниже. Животом ложится прямо на осколки, торчащие в раме. Они протыкают его тело, вызывая внутри меня волну очередного ужаса и боли.
— Белоснежка… ползи по мне… ползи… спаси двоих, — хрипит он.
— Нет… нет…
— Белоснежка, я тоже скучал. Ненавижу твои капризы… ползи, я не могу тебя больше держать. Прошу… ползи… спаси… нашего ребёнка.
Слёзы градом скатываются из глаз. Я цепляюсь за его руку, за запястья и поднимаюсь наверх. Осколки сильнее впиваются в его тело, и Лазарро кашляет кровью. Добираюсь до его лица. Нахожу его губы и целую.
— Обещай… что он не будет похож на меня… будет таким, как ты. Любимым…

Лазарро не двигается, и моя рука падает. Он закрывает Изабелл собой. Не меня. Больше не меня.
Не больно.

Изабелл проводит ладонью по своему плечу, и я замечаю, что на её пальце сверкает кольцо, которое можно было бы назвать помолвочным.
Не больно.

Я молчу. Ничего не говорю. Я больше не собираюсь чувствовать. Я и не чувствую. Смотрю на Изабелл, затем на Лазарро, а потом в пустоту. Мой папа гордился бы мной. Он должен мной гордиться, ведь я стою на дрожащих ногах. Стою, справляясь одна со своей болью, предательствами и горем. Я стою. Я это делаю сама.

— Мы не ждали того, что ты, Лавиния, решишься показаться сразу же после похорон. Мне так жаль. Ты держишься?
Перевожу взгляд на её руку. Она касается моего обнажённого плеча и откидывает волосы назад. Поднимаю голову.
Не больно.

Мои губы растягиваются в насмешливой ухмылке.
Не больно.

Смотрю в окно и вижу, как Лазарро подходит к могилам.
Не больно.
Ладонь Изабелл ложится ему на плечо, и она прижимается к нему.
Не больно.
Он обнимает её за талию и уводит, а мы уезжаем.
Не больно.
Смотрю на свои руки. Бледные. Они лежат на коленях, как у послушной школьницы.
Не больно.

— Иди на хрен, Винни, вместе со своим Лазарро! — передразнивает меня, хлопая дверью в машине. Устало потираю лоб и поднимаю взгляд на небо.
— Дура, — говорит Лазарро у меня за спиной.
— От ублюдка слышу, — парирую я.
— Тупая истеричка.
— Анатомически сломанный имбецил.
— Ты, блять, охренела меня оскорблять? — орёт Лазарро. Оборачиваюсь и усмехаюсь.
— Я думала, мы делаем друг другу комплименты. Прости, что мои чересчур сложны для твоего скудного ума. Словарик надо было больше купить.