Лето в пионерском галстуке

— Ну? — устав ждать, не выдержал Юрка.

— Я как Чайковский, — отрезал Володя.

— Как Чайковский — что?

Володя обернулся и посмотрел ему в глаза. Так пристально, что Юрке стало неуютно, он моргнул. Но вдруг Володину задумчивость как ветром сдуло, он опять превратился в деловито-надменного вожатого и заявил категорично:

— Музыку люблю.

Не страшно, когда старое заменено новым; страшно, когда старое просто забыто и брошено.

Матвеев был из разряда тех людей, которые способны утопить рыбу.

— Может, на самом деле нет ничего плохого в том, чтобы поцеловать… особенного друга

— Ты сыграешь мне «Колыбельную»?

Отпустил руку, провел пальцами по шее, за ухом. Юрка задохнулся от удовольствия. А Володя хмыкнул и прошептал:
— Как же тебе ласки хочется. Ты будто наэлектризованный: только тронешь — искры летят. — Он вздохнул и признался: — Я ведь так же…

Вот ирония: когда меня принимали в пионеры, галстук мне повязывал комсомолец. Теперь комсомолец его снимает.

Все бы отдал ему: самое вкусное — ему, самое лучшее — ему, небо — ему, воздух — ему, музыка — ему. Весь Юрка — ему.

«Что бы ни случилось, не потеряйте себя…»

— Я тебя никогда не забуду