Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

Зло накладывается на банальность и трансформирует ее.
Жан Амери

Когда я хоронил отца, я увидел: вот, лежит он, дует ветер, и волосы у него на голове, седые, шевелятся. Я подумал: «Вот он, ветер». Ветер создает иллюзию жизни, которой нет.

который молился так: «Отчим наш». Он и правда думал, что Бог — отчим. Отчим наш, понимаешь?

Меня очаровывают мастера извивающейся до небес абстрактной мысли, но пахнущим землей, травой и шерстью биологам я доверяю больше.

Я склонен полагать, что хотеть жить — имманентное свойство ζωή, и если какая-то жизнь не хочет жить, то нельзя рассматривать это нежелание в отрыве от причин, которые к нему привели.

Единственное место, которое хотел бы перед этим навестить, хотя бы на пару часов, — место, где я родился.

Напишите, что настоящая боль делает нас живыми, а ненастоящее облегчение — мертвыми. У меня, по крайней мере, так.

Я остаюсь в непрестанном поиске надлежащего описания жизни, в которой зависимость уступает место свободе, а навязчивая потребность в чем бы то ни было — осознанному выбору.

Из-за зрения я не могу путешествовать. Ни в Россию, ни в Грузию, ни куда-то еще. Даже по дорогам Армении ездить остерегаюсь. Я пока езжу в Иджеван и обратно, да и это скоро кончится. Это всего лишь три километра, но для меня это важное путешествие. Хорошее путешествие. Лучшее путешествие.

Неважно, пьют эти люди или не пьют. За тем и за другим есть нечто более значимое. Жизнь. У зависимых будто нет какой-то очень важной связи с жизнью.