Замурованная. 24 года в аду

«Я всегда придавал дисциплине и примерному поведению особое значение, – сказал он. – Я не отрицаю

е и примерному поведению особое значение, – сказал он. – Я не отрицаю. Мое поведение проистекало из моего поколения. Я принадлежу к старой школе. Я вырос во времена фашизма, что означало дисциплину и самоконтроль. Я согласен, что это в той или иной степени сказалось на мне».

«Мой отец был ничтожеством. Он никогда не мог взять на себе ответственность, он был просто неудачником и постоянно изменял матери,

У Элизабет Фрицль эти чудные годы украл тот, кто должен был любить и оберегать ее, подарить ей жизнь и быть рядом, чтобы выручить в случае беды.

всякий раз эти бесчинства могла предотвратить бдительность соседей и друзей. Но, как ни прискорбно, слишком многие из нас предпочтут не вмешиваться.

Войдя в подземную мастерскую Фрицля, вы не сразу могли заметить вход в темницу. Он был спрятан за полкой, заставленной банками краски. Чтобы подойти к входу – метровой армированной железобетонной двери, – полки нужно было отодвинуть. Стальной остов двери был залит бетоном, что делало дверь настолько тяжелой, что сдвинуть ее с места смогли только четверо взрывников. Сам Фрицль обращался с ней только при помощи электрического управления. Если бы оно сломалось, семья оказалась бы в ловушке, запечатанной в живой могиле навечно.

Его камера была три на четыре метра, а высота потолка составляла три метра – места более чем достаточно, чтобы стоять в полный рост. Камера освещалась большим окном. Кроме телевизора у него была прикроватная лампа, комнатные растения, которые цвели под лучами солнечного света, пропускаемого оконным стеклом. Была автономная, «умная» ванная с гигиеническим туалетом и раковиной. Тюремное постельное белье было ярким и чистым и разительно отличалось от заплесневелых, отсыревших тюфяков из подвала. Он мог читать доставляемые в камеру журналы. Тюремное питание обеспечивало три здоровых приема пищи в день. Это сильно отличалось от залежавшейся еды, которую ели в подвале. Он мог питаться в своей камере и принимать душ единолично. Принимать душ отдельно от остальных ему было разрешено в качестве уступки, чтобы оградить его от других заключенных. И даже в таких условиях Фрицль жаловался на скуку и чувство изолированности в тюрьме.

Это нарциссизм художественного коллекционера, который скупает краденые картины, чтобы иметь возможность владеть ими единолично. Такими трофеями стали для Фрицля Элизабет и ее дети, которых он держал в своем погребе.

«Как вы встретите своего брата, о существовании которого только что еще не подозревали и который, как стало известно, всю свою жизнь до этого момента жил в темном подвале, всего двумя этажами ниже вашей спальни, запертый там вашим дедушкой? А дедушка – выясняете вы – еще и ваш отец. И как вы встретите свою мать, о которой всегда слышали лишь то, что она угодила в лапы каких-то сатанистов и бросила своих детей, совсем маленьких, но на самом деле – узнаете вы – 24 года прозябала в том же самом подвале?»

Она была непростым ребенком».