Тайный дневник Адриана Моула

Сегодня была география, и я целый час сидел рядом с Пандорой. Она хорошеет с каждым днем. Я сказал ей, что глаза у нее такого же цвета, как у моей собаки. Она спросила, какой породы собака. Дворняжка, ответил я.

Мистер Лукас с мамой смеялись над новой прической пса, что, по-моему, нехорошо. Ведь собаки, как и королевская семья, не могут ответить тем же.

Берт против разводов. Говорит, что сам был женат тридцать пять проклятых лет и ему обидно, когда кто-то норовит легко отделаться.

Мне все время снятся кошмары про атомную бомбу. Надеюсь, ее на нас не сбросят до того, как я сдам экзамены в августе. Не хотелось бы умереть необразованным девственником

Мама ушла на занятия женской группы по “развитию положительной самооценки”. Мужчин туда не пускают. Я спросил у папы, что такое “положительная самооценка”. Он ответил: “Бог его знает, но что бы это ни значило, мне ничего хорошего не светит”.

Когда-то я был мальчиком, которому кидали песком в лицо, а теперь мальчик, который наблюдает, как кому-то другому кидают песком в лицо.

У фруктового прилавка топтался Рик Лемон. Он сказал, что выбор фруктов – это политический акт. Рик отверг яблоки из ЮАР, золотистые деликатесные яблоки из Франции, израильские апельсины, тунисские финики и американские грейпфруты. В конце концов взял английский ревень.
– Хотя, – заметил он, – у него фаллическая форма. Наверное, это сексизм.

Это будет нелегко, но у меня теперь вообще жизнь нелегкая и дико запутанная. То и дело чувствую себя персонажем из русского романа.

Маме же вообще все равно, что читать; она проституирует свою грамотность.

Это будет нелегко, но у меня теперь вообще жизнь нелегкая и дико запутанная. То и дело чувствую себя персонажем из русского романа.