Влияние Лили Брик на творчество В.В. Маяковского

Глаза — тарелины, шопотоголосые хоры, христарадничать — каж­дое

те годы обручальные кольца для Лили являлись при­знаком буржуазности, с которой воевал Маяковский. По­этому они обменялись перстнями-печатками. (На одном вечере, получив записку: «Маяковский! Вам кольцо не к лицу!» — он ответил, что потому и носит его на пальце, а не в ноздре…)

Каждое событие, которое происходит с нами в жизни, так или иначе влияет на то, какими мы становимся. Лиля была самым важным «событием» в жизни Маяковского. Благодаря ей он стал великим поэтом.

Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают», — говорила Лиля Брик. — И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить, куда вздумает­ся. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Стрелялся Володя, как игрок, из совершенно нового, ни разу не стрелянного револьвера; обойму вынул, оставил одну только пулю в дуле, а это на пятьдесят процентов — осечка. Такая осечка уже была тринадцать лет назад, в Питере. Он во второй раз испытывал судьбу. Застрелился он при Норе, но ее можно винить, как апельсинную корку, о которую поскользнулся, упал и разбился насмерть».

вышла, прошла несколько шагов до парадной две­ри, — писала Полонская. — Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору: не могла заставить себя войти. Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти. Но, оче­видно, я вошла через мгновенье, в комнате еще стояло облачко

Всемогущий, ты выдумал пару рук, сделал, что у каждого есть голова, — отчего ты не выдумал, чтоб было без мук целовать, целовать, целовать?!

Я говорила, что люблю его, ищу с ним, но не могу остаться с ним сейчас же, ничего не сказав Яншину. Я по-человечески достаточно люблю и уважаю мужа и не могу так с ним поступить. Вот и на репетицию я обязана пойти, потом домой, скажу все Яншину и вечером пере­еду к нему совсем».
Да простит нас Верон

Лиля Юрьевна вспоминала, как однажды, «вернувшись из издательства, где были сплошные срывы и издеватель­ства, Маяковский в отчаянии бросился на диван со сто­ном: „Я больше не могу, не могу!“ И на все мои доводы не отвечал ни слова. Я расплакалась от жалости к нему, и тогда он начал утешать меня, и стресс постепенно отошел. А сколько раз он впадал в такое отчаяние, когда меня не было рядом!»

Маяковский лежал больной гриппом в своей малень­кой комнате в Гендриковом переулке, — вспоминала На­талья Брюханенко. — Я пришла его навестить. У меня была новая мальчишеская прическа, одета я была в но­вый коричневый костюмчик с красной отделкой, но у меня было плохое настроение, и мне было скучно.
Вы ничего не знаете, — сказал Маяковский, — вы даже не знаете, что у вас длинные и красивые ноги.
Вот вы считаете, что я хорошая, красивая, нужная вам. Говорите даже, что ноги у меня красивые. Так поче­му же вы мне не говорите, что вы меня любите?
Я люблю только Лилю. Ко всем остальным я могу относиться хорошо или очень хорошо, но любить я уж могу только на втором месте. Хотите — буду вас любить на втором месте?
— Нет! Не любите лучше меня совсем, — сказала я. — Лучше относитесь ко мне очень хорошо».