Большая книга чепухи

«В большинстве своем лимерики, — пишет Хаксли, — не что иное, как эпизоды, извлеченные из истории вечной борьбы между гением и его ближними».

Жил мальчик вблизи Фермопил,
Который так громко вопил,
Что глохли все тетки
И дохли селедки,
И сыпалась пыль со стропил!

Одного ветерана на Шипке
Замесили в пирог по ошибке.
Так он весь исхудал,
Что в начинку попал —
И его испекли по ошибке.

Некий джентльмен в городе Дареме
Постоянно был мучим кошмарами.
Чтобы горю помочь,
Приходилось всю ночь
Освежать его пивом с кальмарами.

Жил старик у подножья Везувия,
Изучавший работы Витрувия.
Но сгорел его том,
И он взялся за ром,
Романтичный старик у Везувия!

Жил старик с сединой на висках,
Обожавший стоять на носках.
Ему дали совет:
«Прекратите балет! —
А еще седина на висках!»

Жил да был старичок из Лиона,
Угодивший в кастрюлю бульона.
Было мокро и жарко —
Но лихая кухарка
Извлекла старичка из бульона.

Жил один господин в Трансваале,
Чьи дочурки носили вуали
И рыбок ловили —
Которых варили
И на блюде отцу подавали.

«Мы больше туда не вернемся, не так ли?
– О нет, ни за что не вернемся назад!»

Йейтс утверждал, что последние три стадии универсального круга превращений — Горбун, Святой и Дурак