Анатомия любви

Представьте огромный корабль. Со временем части этого корабля прогнивают. Но каждую гнилую доску тут же заменяют новой. Со временем каждый кусок дерева, из которого был построен первоначальный корабль, заменяется на новый. Это по-прежнему тот же самый корабль?

– Так случилось, – все-таки произнесла она, – что я совершенно точно могу сказать, от чего она умерла. У нее нет сердца.
– Сердцебиения. Ну да, она ведь мертва – это и я могу тебе сказать.
– Нет, – возразила Хейзел. – Смотри. У нее буквально нет сердца

– Морто… вивиос… бо… Нет, постой. Что-то с доками?
Хейзел вздохнула и с трудом открыла тяжелую, скрипучую дверь в темницу.
– Mortui vivos docent.

– Мне больше по душе «воскрешатель». Звучит более романтично, тебе не кажется?

– Прошу прощения, – вырвалось у Хейзел, отчего она тут же почувствовала себя глупо.
Это ведь всего лишь лягушка. Просто мертвая лягушка.

Кто-то должен говорить тебе, что ты красива, каждый раз, когда восходит солнце. Кто-то должен говорить тебе, что ты красива, по средам. И за чаем. Кто-то должен говорить тебе, что ты красива, на Рождество, и в Сочельник, и в вечер перед Сочельником, и на Пасху. Тебе должны говорить это и в Ночь Гая Фокса[15], и на Новый год, и каждое восьмое августа, просто так. – Он снова коснулся ее губ нежным поцелуем, а потом, оторвавшись, посмотрел прямо в глаза. – Хейзел Синнетт, ты – самое чудесное создание, которое я когда-либо встречал, и я буду думать о том, как ты красива, всю свою жизнь, до самого последнего дня.