Бог Мелочей

Тридцать один.
Не старость.
Не молодость.
Жизнесмертный возраст.

Раз ей не найти мужа, решил он, пусть получает образование.

Вот в чем беда с близкими родственниками. Как врачи-извращенцы, они знают, где самые больные места.

Нашим мечтам – размаха. Нашим жизням – весомости. Чтобы иметь какой-либо смысл.

Джо умел ходить на руках. А когда ехал на велосипеде под гору, умел наполнить рубашку ветром.

Пузырек тишины в океане шума.

Тридцать один.
Не старость.
Не молодость.
Жизнесмертный возраст.

Любовь. Безумие. Надежда. Бесконечная Радость.
Из четырех вещей, Возможных В Человеческой Природе, самой печальной показалась Рахели Бесконечная Радость.

Вообразите, потребовал он, что Земля, которой на самом деле четыре миллиарда шестьсот миллионов лет, – это сорокашестилетняя женщина, ровесница, скажем, Алеяммы, вашей учительницы языка малаялам. Вся жизнь Земли-Женщины ушла на то, чтобы она приобрела свой теперешний вид. Чтобы разверзлись океаны. Чтобы воздвиглись горы. Земле-Женщине было одиннадцать лет, сказал Чакко, когда появились первые одноклеточные организмы. Первые животные – черви, медузы и подобные им существа – возникли, когда ей было сорок. Всего восемь месяцев назад, когда ей уже стукнуло сорок пять, по земле еще бродили динозавры.
– Вся известная нам человеческая цивилизация, – сказал Чакко близнецам, – длится не более двух часов.

Всякий раз при расставании они брали друг с друга лишь одно маленькое обещание.
– Завтра?
– Завтра.
Они знали, что все может перемениться в один день. И не ошибались в этом.