Марк и Эзра

Если не хочешь заблудиться, рассуждай в рамках своей ответственности

– Принять, что есть замыслы и мотивы, которые вы понять неспособны! – высокопарно бросил понтифик.

– Да что же такое. Вечно у всех какие-то высшие замыслы, – вздохнул Кауфман. – Скоро из дома нельзя будет выйти, не наступив в чей-то пахучий высший замысел. Думаю, что, если однажды появится человек, который будет его лишен, – это будет настоящее чудо.

Не тупи! Если мы выпьем эту дрянь, то будем хотеть совсем другого! Как думаешь, ты сможешь использовать любимого? Сдать его, если понадобится? Выкинуть из игры, если он ослабнет? Я не смогу так поступить, если полюблю тебя!

Юля замерла, посмотрела на Румана.

– Нет, – тихо сказала она, – я тоже не смогу.

Кауфман громко высморкался в платок и шмыгнул носом.

– Извините, не обращайте на меня внимания, – махнул он рукой, – это так меркантильно, аж сопли потекли. Растрогался.

Руман закатил глаза, Юля улыбнулась.

Нет. Скорее всего, ты умрешь на пороге, – покачал головой Кауфман.

– От чего же?

– От голода. Ибо долго будешь сидеть перед дверью, думая о том, что так не бывает, такое невозможно, откуда тут эта дверь, в чем смысл и вообще – достойна ли ты счастья.

Они выбрались на вершину горы. Эзра осмотрелся и залюбовался открывшимся видом. Горный пейзаж так радовал глаз, что хотелось его буквально съесть. Хотелось почему-то занять собой все это пространство. Реки, водопады, горы.

Это тоже к вопросу об образовании, древние греки были не идиотами.

– Это тут при чем?

– Обязательное изучение искусств. Музыка, поэзия. Даже у спартанцев, кстати. Их учили танцевать.

– Я в курсе, а при чем тут вообще искусство, никак не возьму в толк.

– Не буду углубляться, но, скажем так, половина психологов и терапевтов потеряла бы работу, если бы люди уделяли хоть сколько-то значимую часть своего времени творчеству. – Валентайн вдруг замер, глядя под ноги.

Я быстро понял, что школа и обучение несовместимы. Школа – это образование. В прямом смысле слова. Задумана она исключительно для того, чтобы образовать некую форму, идеально подходящую для общества.

– И что это за форма? – поинтересовался Эзра.

– Да черт его знает, – ухмыльнулся Валентайн. – Но без углов – это точно. Что вроде гальки. Чтобы можно было насыпать ровным слоем и, при необходимости, чтобы этот слой не мешал лить воду и не кололся, когда по нему ходишь.

Кауфман сам учил меня. Кстати, весьма эффективно. Я значительно опережал сверстников по всем предметам.

– За счет логики? – глядя на неуверенно крутящего головой воробья, уточнил Валентайн.

– Да. Совсем без зубрежки не обходилось, но Кауфман в первую очередь учил проникать в логику любого явления, события или процесса.

– Чего не скажешь о школе, – фыркнул Валентайн. – Ладно, пора идти.

На самом деле люди не хотят быть счастливыми, люди хотят быть менее несчастными. А деньги с этой задачей прекрасно справляются.

– Возможно, – сказала Клара, подходя к прилавку и доставая из-за пазухи какой-то мешочек.

Марк надел очки и стал его рассматривать. Потом вдруг спросил:

– Если бы ты вдруг надумала выйти замуж, каким был бы твой идеальный супруг?

– Я? Замуж? – удивилась девушка.

– Да, просто допустим. Так каким бы был этот мужчина?

– Любимым, – не задумавшись, ответила Клара. – А что?

– Да так, ничего.

Это основная функция мужей, – пожал плечами Марк.

– Делать женщину несчастной? – удивилась Ханна.

– Напоминать, что о своем счастье необходимо заботиться самостоятельно, а не ждать, когда кто-то его обеспечит. Что не так с мужем?

– Он меня не ценит. Не дарит подарков. Никакой романтики, вечно работает…

– Стоп, – прервал ее Марк. – Я понял, что у вас список претензий к мужу длиннее, чем у палестинцев к евреям. Но я повторяю вопрос – что не так с мужем?

– Я же сказала – он меня не ценит…

– Это ваши претензии, – снова прервал ее Кауфман.

– Не понимаю разницы, – нахмурилась она.

– Тот факт, что ваши с мужем взгляды на какие-то вещи разнятся, меня не волнует. Это нормально. Я никак не пойму, как муж делает вас несчастной.

– Я же объясняю! Он не такой, каким должен быть!

– Да, возмутительно, – кивнул Марк. – Как только посмел!

– Не надо этого сарказма, – попросила Ханна. – Я в отличие от него постоянно работаю над нашими отношениями.

– Могу себе представить, – хмыкнул Кауфман.

– А он этого не ценит!

– Ладно, хорошо. Не будем углубляться. Так каким должен быть ваш муж, чтобы соответствовать всем возложенным на него ожиданиям?

– Внимательным, нежным, романтичным.

– А сейчас он не такой?

– Нет.

– Смените мужа. Этого не переделать, – посоветовал Кауфман.

– Вы серьезно?

– Конечно. Скажу больше, с самого начала не стоило выходить за такого мужчину.

– Это не смешно и даже жутко, – передернула плечами Ханна. – Да и как вы себе это представляете?

– Ну, у меня есть приворотное зелье, если вы об этом. – Кауфман указал себе за спину. – Бред Питт, Джонни Депп, кто угодно у ваших ног, только попросите.

– Это как-то бесчеловечно.

– А портить жизнь нынешнему супругу претензиями, значит, человечно?

– Я не порчу ему жизнь! – возмутилась Ханна. – Более того, я вдохновляю его на достижение новых результатов.

– Оооо, – протянул Марк, – представляю.

– Итак, вернемся к моему счастью. Вы можете сделать моего мужа таким, каким мне надо?

– Нет, – ответил Кауфман. – Люди не меняются.