Биг Сюр

Книги, раскниги, эта болезнь породила во мне желание, в случае если выкарабкаюсь, стать веселым мельником и навсегда заткнуть свой большой рот

В первую ночь нашей любви ты сказал мне, что я самая интересная, что тебе никто прежде так не нравился, а потом все пил и пил, теперь я понимаю, все, что о тебе говорили, правда, и о таких как ты: о я понимаю, ты писатель и слишком много выстрадал, но иногда ты поистине жалок… но и с этим, я знаю, ты ничего не можешь поделать, и на самом деле, я понимаю, ты не жалок, а ужасно искалечен, как ты объяснял мне, причины… но ты все время скулишь о том, как тебе плохо, на самом деле ты почти не думаешь о других, и Я ЗНАЮ, ничего с этим поделать не можешь, это интересная болезнь, свойственная многим из нас, только у некоторых это хорошо запрятано… а то, что ты говорил в ту ночь и даже сейчас о том, что я «Св. Каролина в море», почему ты не следуешь тому, о чем твоя душа знает, что это ДОБРО и самое лучшее и истинное, ты так легко падаешь духом… и потом, я думаю, на самом деле ты не хочешь меня, а хочешь домой и провести остаток своих дней, может быть, с Луизой, твоей подружкой» – «Нет, я и с ней не могу. У меня что-то заклинило внутри, как запор, я лишен эмоций, как ты сказала, эмоций, как будто это великая тайна, о которой все только и говорят: «О, как прекрасна жизнь, как чудесна, Бог сотворил это и Бог сотворил то», откуда ты знаешь, что Он не ненавидит то, что сотворил: Он может пьян был и не видел, что делает, хотя, конечно, это неправда» – «Может, Бог умер» – «Нет, Бог не мог умереть, ведь Он не был рожден

Оно всегда так хорошо начинается, все плохое

Но что я делаю?» – «Перестанешь ты рефлексировать относительно себя или нет, просто плыви вместе с миром» – «А мир плыл по парку?» – «Весь день, на это стоило поглядеть, я выкурил целую пачку «Эджвуда», очень странный был день»

Малыш отказывается спать в своей кроватке, вместо этого ему приходится нетвердым еще шагом выйти и смотреть, как мы занимаемся любовью на кровати Билли, а Билли говорит: «И хорошо, пусть учится, а как он еще сможет научиться?» – Я смущен, но поскольку Билли здесь и она мать, вынужден успокоиться и продолжать – Еще один зловещий факт – В какой-то момент бедный ребенок, глядя на нас, начинает пускать длинные слюни, я кричу: «Билли, посмотри на него», но она вновь говорит: «В его распоряжении все, что он хочет, даже мы»

Полагаю, циновка ночи позволяет родиться вздохам славной божественной любви, хотя с другой стороны, это несколько скучно, и мы оба смеемся, обсуждая сей факт

Голос ее это главное – Она говорит с разбитым сердцем – Ее голос звучит тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического певца Джерри Сазерна

Кроме того, взглянув на него, я вижу, что ему неинтересно становиться писателем, поскольку жизнь для него так священна, что ничего больше не требуется, только живи, а писать это рефлексия, или вроде царапины на поверхности – Но если бы он мог! Если бы он стал! и я качу по Калифорнии за многие мили от дома, где похоронен мой бедный кот, и мама горюет, и вот о чем я думаю.

Любовь к миру всегда наполняет меня гордостью – Ненавидеть слишком легко – Ну вот я и льщу себе, проклиная способность к глупейшей ненависти, какую я когда-либо испытывал.

Это существо еще одно из длинной цепочки случаев, когда Коди преподносит меня в качестве подручного ухажера своим красоткам, так чтобы все завязалось в один узел, он любит меня как настоящий брат, и даже больше, иногда он раздражается на меня, особенно когда я мямлю и парюсь с бутылкой или тогда, когда я чуть не сорвал коробку передач, забыв, что я за рулем, в тот раз я на самом деле напомнил ему его пьянчугу отца, но фантастично то, что ОН напоминает МНЕ МОЕГО отца, так что между нами существует эта странная вечная отеческая связь, которая все продолжается и продолжается, иногда со слезами на глазах, я запросто могу думать о Коди и чуть не плакать, а иногда вижу в его глазах то же слезное выражение, когда он смотрит на меня – Он напоминает мне отца потому, что слишком спешит и торопится и набивает карманы бумагами с ипподрома и документами и карандашами, и оба мы готовы продолжить исполнение некой ночной миссии, к которой он приступает с такой абсолютной серьезностью, словно эта поездка последняя из всех, но заканчивается она всегда веселым бессмысленным приключением в стиле братьев Маркс, что заставляет меня еще больше любить его (и отца тоже) – Вот так вот –

В пути Тимми говорит папе: «Надо было маму взять с собой, у нее штаны вымокли на пляже» – «Сейчас они уже наверное дымятся», сухо выдает Коди очередную свою шуточку,