Моня Цацкес – знаменосец

Такой нос даже у самого миролюбивого нееврея вызывал отчаянный зуд в ладонях: очень уж тянуло влепить по этому носу наотмашь, а потом посмотреть, что из этого получится.

И ему сразу стало мучительно стыдно за свою гипсовую повязку, в которой он выглядел как идиот, засунувший голову в ведро и не сумевший вытащить...

Быть евреем, по мнению Цацкеса, означало, в первую очередь, не быть дураком.

Шма, Исраэль! Адонай Элохейну, Адонай Эхад!*
* Слушай, Израиль! Господь Бог наш. Господь единый! {еврейск.)

Перед смертью Моне было лень двигаться.

Но именно потому, что им объясняли русским языком, евреи испытывали большие затруднения.

Они раздевались безмолвно, повернувшись друг к другу спинами, на чем настояла Марья Антоновна, у которой был незыблемый кодекс целомудрия.

Но, с другой стороны, был и добрый знак - вроде талисмана: как известно, пуля не попадает дважды в одно и то же место. Это - почти закон. А если бывает исключение, то почему это обязательно должно случиться с Моней Цацкесом?

Потому что в Красной Армии была славная традиция: кормить солдат как можно меньше, чтоб были злее. А эта злость, полагало начальство, превратится при встрече с врагом в священный гнев, то есть в подлинный советский патриотизм.

Такой нос даже у самого миролюбивого нееврея вызывал отчаянный зуд в ладонях: очень уж тянуло влепить по этому носу наотмашь, а потом посмотреть, что из этого получится.