А. Ромм

На трибуну поднялся изможденный, оборванный, красноречивый солдат. Он протестовал против той статьи наказа, в которой говорится, что дезертиры лишаются земельного надела. Сначала его встретили шиканьем и свистом, но под конец его простые и трогательные слова заставили всех замолчать: "Несчастный солдат, насильно загнанный в окопную мясорубку, весь бессмысленный ужас которой вы сами признаете в декрете о мире,- кричал он,- встретил революцию как весть о мире и свободе. Мир? Правительство Керенского заставило его снова наступать, идти в Галицию, убивать и погибать. Он умолял о мире, а Терещенко только смеялся... Свобода? При Керенском он увидел, что его комитеты разгоняются, его газеты закрываются, ораторов его партии сажают в тюрьму... А дома, в родной деревне, помещики борются с земельными комитетами и сажают за решетку его товарищей... В Петрограде буржуазия в союзе с немцами саботировала снабжение армии продовольствием, одеждой и боеприпасами... Солдат сидел в окопах голый и босый. Кто заставил его дезертировать? Правительство Керенского, которое вы свергли!" Под конец ему даже аплодировали. Но тут выступил с горячей речью другой солдат: "Правительство Керенского - не ширма, за которой может укрываться такое грязное дело, как дезертирство! Дезертир это негодяй, который бежит домой и покидает товарищей, умирающих в окопах! Каждый дезертир - предатель и должен быть наказан..." Шум, крики: "Довольно! Тише!". Каменев поспешно предлагает передать вопрос на рассмотрение правительства

Огромная Россия распадалась. Этот процесс начался еще в 1905 г. Мартовская революция ускорила его и, породив вначале смутную надежду на новый порядок, кончила тем, что сохранила давно изжитые формы старого режима. Теперь же большевики в одну ночь разрушили все эти формы, и они исчезли, как дым. Старой России не стало. Бесформенное общество растаяло, потекло лавой в первозданный жар, и из бурного моря пламени выплыла могучая и безжалостная классовая борьба, а вместе с ней еще хрупкие, медленно застывающие ядра новых образований.

А в верхнем этаже Смольного полным ходом, не слабея, действовал, нанося удары, Военно-революционный комитет. Люди входили туда свежими и полными сил, дни и ночи крутились они в этой ужасной машине и выходили оттуда бледными, измученными, охрипшими и грязными, чтобы тут же свалиться на пол и заснуть...

"Чтобы разбить рабочих, солдат и крестьян, мелкая буржуазия готова пойти на соглашение хотя бы с самим дьяволом",

"За каждого убитого революционера,- заявил Троцкий,- мы убьем пять контрреволюционеров".

На минуту появился Ленин. Он дал ответ на обвинения со стороны эсеров:

"Они обвиняют нас в том, что мы украли у них аграрную программу... Ну что ж, если это так, то мы можем их поблагодарить. С нас и этого довольно..."

И вдруг я понял, что набожному русскому пароду уже не нужны больше священники, которые помогали бы ему выма-ливать царство небесное. Этот народ строил на земле такое светлое царство, какого не найдешь ни на каком небе, такое царство, за которое умереть - счастье...

Крупные гостиницы, в которых спекулянты все еще выгодно обделывали свои дела, были окружены красногвардейцами. Спекулянты попали в тюрьму...8

Восставший народ по-своему отбрасывает прочь военные шаблоны. Никогда не будут забыты одетые в лохмотья армии французской революции, победители при Вальми и Вейсем-бурге. Против Советов соединились юнкера, казаки, дворяне, помещики, черносотенцы, а за ними уже снова маячили царь, охранка, сибирские рудники и, наконец, безграничная и страшная угроза со стороны немцев... Победа, выражаясь словами Карлейля, означала "Торжество и Золотой век без конца".

Что до Керенского, то я привожу здесь выписку из показаний генерала Краснова от 14 ноября (1 ноября):

"1 ноября 1917 г. из г. Гатчины.

Около 15 час. сегодня меня к себе потребовал верховный главнокомандующий. Он был очень взволнован и нервен.

"Генерал,- сказал он,- вы меня предали. Тут ваши казаки определенно говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам".

"Да,- отвечал я,- разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет".

"Но и офицеры говорят то же".

"Да, офицеры особенно недовольны вами".

"Что же мне делать? Приходится покончить с собой!"

"Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград г белым флагом и явитесь в революционный комитет, где переговорите как глава правительства".

"Да, я это сделаю, генерал".

"Я вам даю охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос".

"Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?"

"Я не знаю, кто такой Дыбенко".

"Это мой враг".

"Ну что же делать? Раз ведете большую игру, то надо уметь и ответ дать".

"Да, только я уеду ночью".

"Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто, чтобы все видели, что вы не бежите".

"Да, хорошо. Только дайте мне конвой надежный".

"Хорошо".

Я пошел, вызвал казака 10-го Донского казачьего полка Русакова и приказал назначить восемь казаков для окараули-вания верховного главнокомандующего. Через полчаса пришли казаки и сказали, что Керенского нет, что он бежал. Я поднял тревогу и приказал его отыскать, полагая, что он не мог убежать из Гатчины и скрывается где-либо здесь же".

Так бежал Керенский, один, переодетый матросом. Бежал и тем самым потерял последние остатки той популярности, которой когда-то пользовался у русских масс.