Григорий Ревзин

Сам Корбюзье не считал возможной городскую жизнь без автомобиля, так что горожанином для него являлся автомобилист, дом являлся «машиной для жилья», а город — парковкой.

Принципиальной является идея экономической бессмысленности траты. Средства, потраченные властью на что-то нужное — направленные на повышение жизненного уровня населения, создание рабочих мест, инфраструктуру и т.д., — в данной логике смысла не имеют.
У Пушкина Борис Годунов сетует:

В России тема отношений государства и общества довольно болезненна, тем не менее рискну сказать, что общественное здание, которое не создается государством, — это скорее исключение, чем правило. В тех случаях, когда городское сообщество само из себя решает построить общественное здание, оно начинает перерождаться в государство (например, собирая обязательные взносы с горожан на это строительство), и само это строительство служит симптомом такого перерождения (это история городов-государств, средневековых и античных).

Сегодня в Москве мы в некотором смысле присутствуем на празднике потлача, даже превышающем по масштабам щедрость Дэна Кранмера, — это московское благоустройство.

Правда, те меценаты, которые дарят городу здания из личных средств, иногда оказываются представителями семейств, которые правят городом, или друзьями правящих домов, так что это отчасти государство в маске частного лица. Это игры демократии.

У Ричарда Краутхаймера, одного из самых знаменитых историков архитектуры ХХ века, есть книга «Три христианские столицы».

Возьмем деконструкцию, заменившую авангард в архитектуре. Даниэль Либескинд, Питер Айзенман, Заха Хадид, Рем Колхас и другие участники выставки 1988 года в MoMA, которая стала манифестом нового движения, в 1970‑1980‑х были очень увлечены образами русского авангарда и футуризма — работами Эль Лисицкого, Наума Габо, Родченко, Малевича.

Один из редких и самых ярких ныне живущих представителей этого рода деятельности — Александр Гербертович Раппопорт. Он осуществляет уникальный личный проект, заполняя тысячи страниц своего блога «Башня и лабиринт» не вполне упорядоченными рефлексиями на архитектурные темы.

Символическое значение ворот при этом совершенно очевидно. Римский ритуал возвращения победивших войск в город предполагал, что воины остаются вне города (на Марсовом поле), чтобы очиститься от мерзости крови и смерти, потом проходят через врата (триумфальную арку) — и только после этого могут войти.

Наверное, самое ясное и эстетически совершенное архитектурное воплощение абсолютной власти — это Версаль. А самая яркая примета Версаля — это фонтаны. Фонтан — это вода, текущая вверх. Торжествующий манифест противоестественности