Виктор Шкловский

Чаплин говорил, что наиболее комичен человек тогда, когда он в невероятном положении притворяется, что будто бы ничего не произошло.

Я знаю, что проживу всю жизнь с теми людьми, с которыми живу. Что мы стаей пролетим через безвоздушное пространство.
Я знаю, что то, что считаешь своей личной судьбой, на самом деле судьба твоей группы.
Намучаешься, набегаешься, прибежишь куда-нибудь в чужое место…
А там сидят одни знакомые и играют в покер.
– Здравствуйте, Виктор Борисович.
– Здравствуйте, Захарий Григорьевич{132}.
И опять побежишь, и опять встретишь.
Поэтому нельзя сердить своих знакомых.

Мы убежали из России и думали унести с собой культуру.
Оказывается, что это так же невозможно, как увезти с собой солнечный свет в бутылке.
Эмиграция идейно не удалась.
Интеллигенция сама по себе не способна ни создавать, ни хранить культуру.
Конечно, мы жили за границей, и не так плохо.
Но хлеб, который я ел, был отравлен.
Он лишил меня самоуверенности.

разочарование чиновника, у которого попросили деньги, передано тем, что его тошнит от шоколада.

Русский пушкинский стих был стихом так называемым силлаботоническим, т.-е. в нем принимались во внимание и счет слогов и счет ударений. Пушкинская строка в написании не равна той же строке, если она была бы произнесена в живой речи. Например: сини и синий в написании разные слова, а в живой речи — го же самое. Таким образом пушкинский силлаботонический стих представлял как бы некоторое насилие над языком, как известное насилие над толпой представляет собой военный строй

Но всякая система ритма, всякая стихотворная система сама по себе уже заключает систему насилия, систему отбора

Жизнь идет. Мы заведены на много десятилетий. И проспать их нельзя.
Время изобретательно на несчастья.
Надо жить.

Надо вести наш корабль из моря в море, из климата в климат. Учиться тому, что недостижимо.

Не отдавай своего сердца никому.
Оно тяжело в чужой сумочке даже хорошего человека[

Надо учиться жить без счастья, но с радостью