Дэвид Левитан

И я думаю: «Как прекрасен этот мир» [50].

немедленно становится стыдно за свои недостойные мысли. У тесной дружбы есть одно правило, которое мне не очень нравится, — подразуме­вается, что друзьям нужно верить на слово. А я нико­му не хочу верить на слово. Даже лучшим друзьям.

Меня удивляет, что выглядит он совсем обыкновенно. Люди редко бывают такими же привлекательными на самом деле, какими выглядят в глазах тех, кто их любит. Я счи­таю, что так и должно быть. Вдохновленный своими­ чувствами, ты находишь что-то важное и значимое в чертах предмета своей любви, то, что не видно окружающим, и это делает его особенным. Н

Вот именно в такие моменты я чуть ли не с неж­ностью вспоминаю те первые минуты утреннего пробуждения, когда еще не знаешь, какими мерзостями будет заполнен день, который тебе предстоит прожить

Я не лечу рану, а только растравляю ее: у нас с Рианнон не может быть никакого будущего.

Все, что я делаю, — это растягиваю прошлое еще на день.

Я давно заметил, большинство людей инстинк­тивно сторонятся незнакомых. Они воспринимают­ любую попытку познакомиться как оскорбление, любой вопрос — как досадную помеху.

Красивая грусть — это вымысел.

Все они считают, что их при­страстия способствует улучшению их жизни. Но в итоге тело всегда побеждает.

Я имею в виду, если ты с кем-то встречаешься больше года, это мо­жет означать, что ты любишь его... но также и то, что тебя водят за нос.

начинаю осознавать тот факт, что жизнь человека не является реальной до тех пор, пока кто-то другой не признает ее реальность. А я хочу, чтобы у меня была реальная жизнь. Я так хочу сам быть реальным!