aksiomazweifel

Четыреста пятьдесят один градус по Шастуну.

Наверное, он шибко гордый, есть же такие омеги, которые ни грамма в рот, ни сантиметра в жопу.

— Арс, ну у тебя и выдержка.

— Заткнись, посмотрел бы я на тебя с текущей жопой и горящим очком, — ворчит недовольно, а ресницы трепещут на закрытых веках. — Покрой меня уже.

— Не буду, иначе все узнают, что их пастор не такой целомудренный, как все говорят,

Отпустив его запястье, Антон просовывает ладонь под Арсения — влажно. Он выдыхает резко и отстраняется, осматривает своего истинного на престоле: залитого румянцем, со сбившейся на животе рубашкой, открывающей полоску кожи, с приспущенными трусами: резинка прижимает член, видна лишь яркая головка. Безупречное сочетание черного хлопка, красного бархата алтаря и светлой кожи. Такое не стыдно принести в жертву любому богу.

Нет такого, чтобы ты встретил какую-нибудь девушку — и твоя жизнь сразу стала радужной, как в волшебной стране.

— Чтобы твоя жизнь стала радужной, ты должен найти парня

С чего ты взял, что я никого не доводил до оргазма?

— Потому что ты максимум доводил бабулек до подъезда, когда помогал им тащить продукты из магазина.

— Знаю, поэтому серьезно я не переживаю. Но мы же обсуждаем все наши страхи. А потерять тебя — мой главный страх.

— Ты как Выграновский, он тоже вечно ноет, что кто-то уведет его Батон.

— Булку, — ржет Антон.

— Ну да, Батон — это ты. Такой же длинный.

— Встань ровно, как обычно стоишь, — просит он.

— Я всегда стою́ ровно, а сто́ю криво, потому что в евро, — бормочет тот, и Антон поднимает на него удивленный взгляд. — Ну, знак евро же искривленный, как подкова. Хотя это шутка, на самом деле я не продаюсь, но если убрать приставку «про», то могу подумать.

— Не больно, — произносит он задумчивым тоном — громче, чем раньше, чтобы пересилить шум машинки. Антон не видит его лица, так как занят работой, но вряд ли оно отражает невыносимую боль. — Как будто вибратор к ноге прикладывают.

— Папочка, — выдыхает Антоша, дыхание у него сбивается. Он не решается открыть глаза, потому что если посмотрит — сойдет с ума, он и так держится из последних сил. Его колосок наливается соками, становясь тверже, и с этим ничего нельзя поделать.