Виктор Топоров

Вал писательских биографий последнего времени – это, строго говоря, вообще не литература и уж тем более не литературные биографии, а пенная, но при этом кислая муть самовыражения людей, много и плохо пишущих, спрыснутая сырой водой откровенной халтуры. В лучшем случае – добросовестная ремесленная поделка Павла Басинского или откровенная аллилуйщина от Людмилы Сараскиной и Льва Лосева, в худшем – личный пир духа какого-нибудь Дмитрия Быкова, чтобы не сказать Валерия Попова (и другого Попова, Евгения, пополам с Александром Кабаковым).

Фрейда считал вульгаризатором психики сам Кафка

американский профессор знакомится с женщиной (теперь она, понятно, старуха), которая в молодости, наряду со многими другими клиентами, обслуживала и самого Кафку. Как так обслуживала, он же был импотентом?! Импотентом он был, только пока я не делала ему так… и так… и, если вы чуть доплатите, я покажу, как еще.

Вакансия поэта, о которой Борис Пастернак написал, что она «опасна, если пуста», по-настоящему опасна только государству победившего социализма. Или – государству мусульманского фундаментализма, в лучших традициях подписавшему смертный приговор проштрафившемуся потрясателю устоев.

С публикациями, однако же, дело обстояло не так просто: ее рассказ «И лето больше не вернется» был напечатан в журнале «Семнадцатилетние» (в котором она затем постоянно печаталась) в августе 1950 года после сорока пяти (!) отказов.

В БУРЮ
Ночью вьюга стучится в дверь,
Белизной застилая
Сумрак сводчатого окна,
Задыхаясь от лая,
Распалясь, точно зверь:
"Выходи, выходи!"

Я привычного зова почти не слышу,
Ночь за окнами слишком темна,
Сколько нас?
Двое взрослых, спящий ребенок,
И огонь в очаге почти угас,
И ты зябнешь спросонок,
Хлопья снега кружат на ветру,
И сарай засыпан по крышу,
А в груди
От немолчного дикого гуда
Притаился страх, что к утру
Нам не выйти отсюда.

Перевод Перевод Р. Дубровкина

ВЕТЕР И ЦВЕТОК НА ОКНЕ
Влюбленные, вот вам рассказ
О том, что такое любовь.
Она была розой в окне,
Он - ветром ночных холодов.

Заметил ее он, когда
Январское солнце взошло,
И в клетке проснулся щегол,
И разындевело стекло,

Заметил ее он в окне,
Не ведая, что предпринять, -
Заметил - и прочь полетел,
Чтоб ночью вернуться опять.

Но лишь зимним ветром он был. -
Зимою же все естество
Скрывается в спячку, в снега... -
Не знал о любви ничего.

И все-таки он тосковал,
И рамы оконные тряс,
Чтоб роза не вздумала спать
Сейчас, когда здесь он как раз.

И может, она бы сдалась
И с ним ускользнула во мрак
Оттуда, где тишь и покой,
Где зеркало, стол и очаг,

Но нечего было сказать
Ей зимнему ветру в ответ -
И в тысяче миль от нее
Он встретил назавтра рассвет.

Перевод В. Топорова

ВЕШНЯЯ МОЛИТВА
О, даждь нам радость в нынешнем цвету.
Избави нас проникнуть за черту
Неумолимой жатвы. Сопричисли
К благим весенним дням благие мысли.

О, даждь нам радость в яблоневом дне
И призрачную пору при луне
В саду. Нас надели пчелиным даром -
Вкушать из чаш, наполненных нектаром.

И ниспошли нам певческий глагол -
В цветущем небе над юдолью пчел,
Во всем многоголосии. Пусть птицы
Порхают и поют, как им примнится.

Ибо сие - и лишь сие - Ты нам
Преподал и нарек любовью сам.
Любовь владычит во вселенской шири,
Но явлена лишь людям в здешнем мире.

Перевод В. Топорова

ЦВЕТОЧНЫЙ ОСТРОВОК
Я на покос пришел в начале дня
За тем, кто тут работал до меня.

Он луг скосил по утренней росе,
Поблескивавшей на его косе.

Я взглядом поискал его, да зря -
Нигде не видно было косаря.

Ушел косарь, а мне, как и ему,
Работать предстояло одному.

"У каждого всегда своя забота,
Пусть даже вместе делается что-то!"

Лишь я подумал это, из-под ног
Стремительно метнулся мотылек

И полетел, оправясь от испуга,
Вчерашние цветы искать по лугу.

Он облетал его за кругом круг,
Не узнавая оголенный луг,

Потом внезапно скрылся вдалеке,
И я почти забыл о мотыльке.

Я сено ворошил. Но вдруг привлек
Опять мое вниманье мотылек.

Он над ручьем порхал, где у воды
Я разглядел чудесные цветы.

Цветочный островок с его красой
Был почему-то пощажен косой,

Хотя цветы, по-видимому, спас

Косарь не для кого-нибудь из нас.

Он просто пожалел их от души,
Так они утром были хороши.

Но, что бы ни подумал он при этом,
Они остались дружеским приветом,

И я услышал пенье птиц в лесу,
И рядом его звонкую косу,

И не один я был в глуши лесной,
А друг работал сообща со мной,

С которым вместе можно отдохнуть,
Поговорить в тени о чем-нибудь.

Я только что совсем его не знал,
Но он понятен мне и близок стал.

"Ведь всякий труд есть общая работа,
Пусть даже порознь делается что-то!"

Перевод Б. Хлебникова