Джон Бойн

Бруно не совсем понимал почему, но лейтенант Котлер ему не нравился. От него веяло каким-то холодом, и Бруно в его присутствии всегда хотелось надеть свитер.

А кроме того, лейтенанта Котлера перевели из Аж-Выси, и некому стало злить и расстраивать Бруно.

– Бруно, – заговорила она детским голоском, будто речь шла о самых элементарных вещах, – забор поставили не для того, чтобы мы туда не ходили, а для того, чтобы они не являлись к нам.

Бруно обдумал ее слова, но особой ясности в ситуацию они не внесли.

– Но почему?

– Потому что их нужно держать вместе, – пояснила Гретель.

– Вместе с их родными то есть?

– Ну да, вместе с родными. И с людьми их породы.

– Что значит – «их породы»?

Гретель устало вздохнула:

– С другими евреями, Бруно. Неужели ты не знал? Поэтому их и держат всех вместе, чтобы они не смешивались с нами.

– Евреи. – Бруно опробовал слово на языке. Ему понравилось, как оно звучит.

Вот так все и закончилось. В Берлин послали наказ прибрать дом, вымыть окна, отполировать перила, отгладить простыни, застелить кровати, и папа объявил маме, Гретель и Бруно, что в течение недели они уедут.

Бруно обнаружил, что он, как ни странно, вовсе не рвется обратно в Берлин. И потом, как он скажет об этом Шмуэлю?

– А что, если… – Бруно не торопился поделиться своей идеей, пусть его новый дерзкий план сперва созреет в голове. Он провел рукой по макушке: там, где была когда-то шевелюра, ладонь натыкалась лишь на колкую щетину, волосы пока не отросли. – Помнишь, ты сказал, что я похож на тебя? Когда мне обрили голову?

– Только толще, – уточнил Шмуэль.

– А если так, – вдохновенно продолжал Бруно, – и если я вдобавок раздобуду полосатую пижаму, я смогу запросто прийти к тебе в гости и никто меня не узнает.

Шмуэль просиял, теперь он улыбался во весь рот.

– Ты так думаешь? Ты вправду это сделаешь?

– Конечно. Это станет нашим последним приключением. Великим приключением. Наконец-то мне будет что исследовать.

– И ты поможешь мне найти папу, – вставил Шмуэль.

– Почему нет. Мы обшарим все кругом и попробуем раздобыть необходимые сведения. Исследователи всегда так поступают. Единственная загвоздка – где взять полосатую пижаму.

– Об этом не переживай, – махнул рукой Шмуэль. – Я знаю, где они хранятся. Возьму там одну моего размера и принесу с собой. Ты переоденешься, и мы отправимся на поиски папы.

– Здорово! – Энтузиазм переполнял Бруно. – Наш план готов.

– Встречаемся завтра в это же время, – сказал Шмуэль.

– Не опаздывай. – Бруно встал и отряхнулся. – И не забудь полосатую пижаму.

Бруно озирался по сторонам, он никаких других людей так и не заметил. Получалось, что обитатели лагеря делились на две категории: либо веселые, смеющиеся, орущие солдаты в красивой форме – либо несчастные, плачущие люди в пижамах, большинство из которых смотрели в пространство ничего не выражающим взглядом.

А потом в помещении стало очень темно, и посреди наступившей неразберихи и страшного шума Бруно вдруг обнаружил, что до сих пор сжимает руку Шмуэля в своей руке, и теперь уже ничто на свете не заставит его разжать пальцы.

С тех пор Бруно пропал.

Спустя пару месяцев в Аж-Высь пришли другие солдаты и велели отцу идти с ними, и он пошел – без возражений и даже с радостью, потому что ему было совершенно безразлично, что его ждет.

Вот так заканчивается история Бруно и его семьи. Конечно, все это случилось очень давно и никогда больше не повторится.

Не в наши дни и не в нашем веке.

Шмуэль попытался приподнять проволоку повыше, но о том, чтобы пройти под ней во весь рост или хотя бы пригнувшись, не было и речи. Бруно прополз на брюхе, и его пижама покрылась слоем грязи. Посмотрев на себя, Бруно рассмеялся. Никогда еще он так не измазывался – это было чудесно.

Шмуэль тоже улыбался. Мальчики стояли друг против друга, неловко переминаясь с ноги на ногу, очень уж непривычно было находиться по одну и ту же сторону ограды.

Бруно порывался обнять Шмуэля и тем самым дать понять, как крепко он привязался к другу и как ему нравилось разговаривать с ним весь прошедший год.

Шмуэль тоже порывался обнять Бруно, чтобы поблагодарить за доброту и за еду, которую он приносил, и за то, что Бруно вызвался помочь найти папу.

Но до объятий дело так и не дошло, вместо этого они потопали прочь от ограды к лагерю. Этот путь Шмуэль преодолевал почти каждый день в течение года, когда ему удавалось, прокравшись незамеченным мимо солдат, сбежать в эту часть Аж-Выси, где не было постоянной охраны и где ему посчастливилось встретить такого друга, как Бруно.