Наталья Горбаневская

чтобы подавить тянувшуюся с января «Пражскую весну» – неслыханную демократизацию, начатую компартией Чехословакии и явно зашедшую дальше самых либеральных коммунистических замыслов, – то это вторжение было объявлено «братской помощью», и вся советская печать была полна проявлениями «всенародного одобрения».

Неистовствуй и истину гласи

так истово, как некогда, как встарь,

и помни, что веселие Руси —

ложить людей как жертву на алтарь.

Господи, услыши мя,

я тебе не лишняя.

– Слышу, доню.

Не прошу переменить

эту дёрганую нить,

мою долю.

Что захочешь – Сам подашь,

как подал мне карандаш

и тетрадку.

Господи, услыши мя,

чтоб не вышло из меня

беспорядку.

князь и тать

и пастырь и кметь

и время шептать

и время шелестеть

опавшей листвой

неразрезанных книг

не твой не твой

а чей же двойник

шуршит шебуршит

в пожелтелой листве

на поверхности луж

это уж или змей

это змей или уж

вползает на щит

со львом в голове

с девизом Посмей

На крещенье – богоявленье
Три стихотворения

Свет мой зеркальце, в которое

отродяся не гляжусь,

расскажи ты мне историю,

чтобы ужас, чтобы жуть.

Чтобы сердце хладнотёплое

содрогнулося до пят,

чтоб видение утоплое

проскочило водопад.

Чтоб валилась, как из видика,

страхов скрежущая жесть,

чтобы страшненькая выдумка

заслонила то, что есть.

Ирода-царя,

и – и Иродиады

запнешься, говоря

и имена, и даты,

и Иоанн главой

Предтеча лёг на блюдо,

и не было у люда

– никто не поднял вой —

ни гнева, ни досады,

и римские солдаты

замучили шутя

вифлеемское Дитя.

Два стихотворения неизвестно о чем