Джон Бойнтон Пристли

На заре истории Мултивака выяснилось, что самый ответственный участок — это постановка вопросов. Мултивак решает проблемы для человечества, он может разрешить все проблемы, если… если ему задают осмысленные вопросы. Но по мере накопления знаний, которое происходило все интенсивнее, ставить осмысленные вопросы становилось все труднее и труднее.

Одного рассудка тут мало. Нужна редкостная интуиция; тот же талант (только куда более ярко выраженный), каким наделен шахматный гроссмейстер. Нужен ум, который способен из квадрильонов шахматных ходов отобрать наилучший, причем сделать это за несколько минут.

Мне кажется… настоящая правда… то есть все, все до малейшей мелочи, без всякой утайки… была бы не страшна. Я имею в виду высшую, истинную правду. Но что в обычной жизни подразумевается под правдой и что этот человек в радиопередаче подразумевал под ней — только половина правды. Из нее не узнать, что происходит в душе у каждого. Вас попросту знакомят с рядом фактов, которые до того были скрыты… и очень хорошо, что были скрыты. Такая истина — предательская штука.

Кстати, я сейчас стою перед весьма щекотливой проблемой — перед проблемой, которую приходится решать только хозяйкам. Если человека призывают обратно в дом, для того чтобы обозвать лжецом, подлецом, мерзавцем, а возможно, и вором, — следует ли приготовить для него несколько сандвичей?

Нет, по существу, нет. Если бы любил, все было бы гораздо проще. Вот почему я никогда не могла тебе ничего сказать. Я думала, что, если я выйду за тебя замуж, все будет иначе. Это было нечестно по отношению к тебе, я знаю, но тогда я искренне думала, что все пройдет. И так же думал Мартин. Но это не прошло. Ты тоже знаешь. Это было безнадежно. Но ты не знаешь, насколько безнадежно это было для меня.

Прежде всего, знал бы правду. А затем можно было бы принять какое-нибудь решение. Я бы не стоял у них на пути.

Стэнтон (саркастически). Да вы и не стояли у них на пути.

Он был прирожденным интриганом и коварен, как кошка. Это была одна из причин, по которой я его ненавидела.

Я лишился этой способности — строить иллюзии. Нет во мне больше того материала, из которого создаются прекрасные иллюзии, точно какая-то железа прекратила во мне свои функции навсегда.

Они давали мне надежду, в них черпал я мужество. Они помогали мне жить. Возможно, что все это нам должна была бы давать вера в жизнь. Но у меня нет этой веры. Ни религиозной веры, ни какой иной. Только этот проклятый скотный двор, в котором я должен жить. И это все. И вдобавок мне еще даны какие-то поганые железы, и секреции, и нервы, чтобы чувствовать и переживать. Но все это было не так уж плохо, скажу я вам, пока у меня были мои маленькие иллюзии.

Так почему же ты не оставил себе своих иллюзий, а кричал и требовал правды всю ночь, как безумец?

Роберт (в большом возбуждении). А потому что действительно дурак. Стэнтон был прав. Это единственная причина. Мне, как ребенку, захотелось поиграть с огнем. Еще сегодня, в начале вечера меня что-то привязывало к жизни. Я хранил добрые воспоминания о Мартине. У меня была жена, которая, правда, не любила меня, но все же хорошо ко мне относилась. У меня были два компаньона, которых я любил и уважал. Было существо, которое я мог идеализировать. А сейчас…

Разве вы не видите, что мы живем уже в другом мире? Все ушло, все пропало. Мой брат был каким-то полупомешанным развратником…

Фреда (очень резко). Довольно об этом!

Роберт. А моя жена любила его до самозабвения и изводила своей любовью. Один из моих компаньонов оказался лжецом, обманщиком и вором. Другой — один бог знает, что он такое, — какой-то до мозга костей испорченный истерик.

Обе женщины пытаются остановить его и успокоить.

Роберт. А существо оказалось коварной, похотливой мартовской кошкой…