Андрей Фоменко

Институт музея никогда не мог достичь действительно прочного экономического фундамента или поддержки в стабильной политической воле. Даже если бы жажда равенства не подтолкнула авангардистов вступить в борьбу с музеем, он всё равно не смог бы приобрести иммунитет от власти времени. Музейная система наших дней это подтверждает. Это не означает, что музеи исчезли, — напротив, по всему миру их число растет. Но они сами стали погружаться в поток времени. Музей перестал быть местом постоянной коллекции и превратился в площадку для сменяющих друг друга кураторских проектов, экскурсий, кинопоказов, лекций, перформансов и т. д. В наши дни произведения искусства непрерывно перемещаются с одной выставки на другую, из одного собрания в другое. А следовательно, они всё больше вовлекаются в поток времени.

Пропагандистское искусство не является безуспешным само по себе — просто оно разделяет успех и неудачи той теории, которую оно пропагандирует.

Концептуальное искусство интересуется проблемой формы, но подходит к ней с точки зрения поэтики и риторики, а не с традиционной точки зрения эстетики.

С одной стороны, перед нами тексты и изображения, с другой — легенды и слухи. На протяжении долгого времени тексты и изображения считались более надежными медиа, чем легенды и слухи. В наши дни отношение между ними поменялось.

Традиционная художественная система не исчезла, и производство произведений искусства продолжается. Но проблема в том, что эта система всё больше приобретает маргинальный характер. Произведения искусства, циркулирующие как товары на современном арт-рынке, в основном адресованы возможным покупателям — состоятельному и влиятельному, но относительно немногочисленному общественному слою.

Каждое событие искусства имитирует будущую гибель и исчезновение нынешнего порядка вещей. Говоря об имитации будущего, я, разумеется, не имею в виду «визионерское» описание воображаемого нового мира в духе научной фантастики. Искусство не предсказывает будущее, а демонстрирует преходящий характер настоящего — и тем самым открывает путь будущему.

в действительности теория никогда не была столь важна для искусства, как сегодня. Возникает вопрос: почему это так? Я бы предположил, что художники наших дней нуждаются в теории, чтобы объяснить, что они делают, — объяснить не публике, а самим себе.

Движение мысли остается невидимым. Поэтому оно не может быть репрезентировано современной культурой, ориентированной на визуальную информацию. Следовательно, можно сказать, что призыв к действию, исходящий от теории, идеально согласуется с современной медиальной средой.

перформативный субъект конституируется призывом действовать, продемонстрировать, что он — живое существо. Я выступаю как адресат этого призыва, говорящего мне: измени себя и мир, продемонстрируй свое знание, заяви о своей жизни и т. д.

В этом смысле практическая реализация теории посредством искусства также предполагает ее эстетизацию. Сюрреализм можно интерпретировать как эстетизацию психоанализа.