Валентин Стародубцев

Биссел знал, что нефть использовалась как патентованное и народное средство для лечения всевозможных недомоганий — головной и зубной боли, глухоты, нарушений пищеварения, глистов, ревматизма, водянки, а также для заживления ран на спине лошадей и мулов. Средство носило название «масло сенека» — в честь вождя племени сенека по прозвищу Красная Шкура, который видимо передал сведения о лечебном действии этой нефти белым людям.

Однако «соледобытчики» славились крайне пристрастным отношением к виски и перманентно пребывали в состоянии, далеком от трезвости, поэтому Дрейк весьма требовательно отнесся к найму работников.

Был задействован еще один фактор: неоспоримое господство Соединенных Штатов в западном альянсе и в мировой экономике. Несмотря на кризисы, вызванные национализмом и коммунизмом, американское влияние было всеобъем­лющим, вытесняло со сцены старые колониальные империи. Военную мощь Америки уважали повсюду, ее экономические успехи были объектом восхищения и зависти. Бал правил доллар, а Соединенные Штаты были центром экономического порядка, который, среди прочего, поощрял вывоз американского капитала, технологий, управленческого опыта в нефтяной и других отраслях промышленности. Положение Соединенных Штатов позволяло им формировать политический порядок, при котором можно было справляться с риском и опасностями. Свободное предпринимательство откликалось на это.

Увеличение количества игроков в нефтяном бизнесе было особенно заметным на Ближнем Востоке. В 1946 г. в регионе действовало девять нефтяных компаний, к 1956 г. — 19, а к 1970 г. их число достигло 81. Однако это было лишь частью более широкой экспансии. С 1953 по 1972 г., согласно некоторым оценкам, более 350 компаний включились в зарубежную (т.е. не в США) мировую нефтяную индустрию или значительно расширили свое участие. Среди этих «новых транснациональных» были 15 крупных и 20 средних американских нефтяных компаний, 10 крупных американских газовых, химических и стале­литейных компаний, 25 неамериканских фирм. Эта ситуация сильно отличалась от послевоенной, когда только шесть американских фирм в дополнение к пяти признанным американским компаниям занимались активной нефтяной разведкой за рубежом. В 1953 г. нигде в мире ни одна частная нефтяная компания, кроме семи самых крупных, не имела 200 млн баррелей разведанных иностранных запасов. К 1972 г. было по крайней мере 13 «новых транснациональных» корпораций, каждая из которых имела более 2 млрд баррелей иностранных запасов. Вместе новые участники владели более чем 112 млрд баррелей разведанных ресурсов — четвертью ресурсов всего свободного мира. К 1972 г. «новые транснациональные» вместе ежедневно добывали 5,2 млн баррелей нефти.

Спрос на нефть вырос в западном мире с почти 19 млн баррелей в день в 1960 г. до 44 млн баррелей в день в 1972-м.

он следовал идее Клаузевица, утверждавшего, что война — это продолжение политики, только другими средствами.

«Если страны — члены Организации считают, что им предоставлена полная свобода действий, — заявлял король, — то такая свобода должна распространяться на всех членов ОПЕК, и Саудовская Аравия будет, конечно, защищать свои собственные интересы».

В 1970-е гг. высшие американские должностные лица толпами наезжали в Эр-Рияд, чтобы просить саудовцев сдержать рост цен и не допускать их повышения. Теперь, в 1986 г., вице-президент Соединенных Штатов едет в Саудовскую Аравию, чтобы просить их повысить цену?

Одним из самых очевидных результатов такой переполненной арены было снижение прибыльности. В нефтяной индустрии рентабельность иностранных капиталовложений была очень высокой до середины 1950-х гг. — награда, как говорили одни, за риск работы в удаленных, малодоступных регионах в беспокойные послевоенные годы, или, как говорили другие, результат олиго­полии — промышленности, в которой доминировала кучка крупных компаний. Череда кризисов — Моссадык и Иран, корейская война и Суэц — постоянно поддерживала норму прибыли на уровне выше 20%. Но с открытием Суэцкого канала в 1957 г. усиливающаяся конкуренция поставщиков начала снижать как цены, так и прибыль. С этого времени и на протяжении 1960-х гг. инвестиции в иностранную нефть приносили доходность от 11 до 13%, что приблизительно соответствовало доходности в обрабатывающей промышленности. В то время как страны-экспортеры получали деньги, которые им раньше и не снились, сама нефтяная промышленность больше не получала такой отдачи, как прежде12.

Всемирная битва в отрасли обострила давнее соперничество двух главных нефтедобывающих стран на Ближнем Востоке — Ирана и Саудовской Аравии. Резкое увеличение добычи по всему миру поставило крупные компании в трудное политическое положение. Им нужно было попытаться установить равновесие между предложением и спросом, при том, что увеличение поставок шло со стороны новичков, а это означало сдерживание добычи в регионе с самыми большими в мире запасами нефти — странах Персидского залива. Хотя добыча здесь росла быстро, но не в той степени, как это позволяли природные ресурсы и как того хотели правительства региона. В Соединенных Штатах добычу контролировали и ограничивали Техасский железнодорожный комитет и подобные ему органы в других штатах. В нефтяных провинциях Персидского залива, где имелись куда большие запасы, уровень добычи контролировался крупными нефтяными компаниями, которые сами рассчитывали, сколько надо нефти, чтобы привести в соответствие ожидаемый спрос и нефтедобычу в других регионах мира. Таким образом, Персидский залив превратился в стабилизатор, в механизм уравновешивания спроса и предложения. Он был «балансом», или, как некоторые нефтяники любили называть его, «буферной емкостью». Но распределить рост объемов добычи, особенно между Ираном и Саудовской Аравией, было непросто. Без определенных талантов и стараний можно было и не пытаться хотя бы наполовину удовлетворить запросы Ирана, где шаха и так уже распирало от непомерных амбиций, и Саудовской Аравии, которая не хотела признавать лидерство Ирана ни в нефтедобыче, ни в чем другом.