Йогр Цобели

Самой тяжелой болезнью нашего времени Юнг считал нарастание всеобщей бессмысленности. Конфронтация с архетипом смысла и бессмысленности и тема трудностей преобразования бессмысленности в нечто, имеющее смысл, очень характерны для юнговских размышлений (Neumann, 1957). Даже если смыслом часто является то, что могут назвать бессмыслицей, Юнг все равно стремится «созидать этот смысл» (Jung, 1988, 11, S. 85).
Аналитическую психологию можно было бы назвать психологией смыслообразования, исследующей самоутверждение и внутренний духовный опыт созидания смысла. Она опирается на идею, что психика «нуждается в смысле собственного бытия» (Jung, 1988, 13, par. 476), что бессмысленность делает человека больным, а его жизнь – неполной, так как человек остается без внутренней духовной жизни. «Психоневроз есть не что иное, как страдание души, не нашедшей смысла» (Jung, 1988, 11, par. 497).

Даже если это карикатура на логотерапию, то преждевременное «прописывание» смысла все-таки опасно – не только для клиента, но и для терапевта, который не допускает чувства бессмысленности или беспомощности и тем самым сильно рискует не выдержать своих сверхтребований. Вместо этого, в целях собственной психогигиены, помогающему профессионалу неплохо иногда сомневаться в своем ремесле и в смысле своих действий, а также делить с клиентами их горе перед лицом неотвратимой судьбы, а не суетиться в поисках хоть какого-нибудь смысла. Наряду с поиском смысла, важно и осознание собственного состояния, даже если это бессилие. На контрасте с поспешным терапевтическим оптимизмом (в духе современной эзотерики) утверждение Фрейда «…помочь же им мы не можем» звучит свежо и реалистично, приносит облегчение и даже защищает от «выгорания» лучше, чем безусловная вера в смысл некоей неуязвимой психотерапии. Поэтому непоколебимая вера в смысл, как у основателя логотерапии, нередко действует в качестве запрета на мышление и восприятие, вытесняет и отрицает любое сомнение терапевта в своих действиях, а затем компенсирует его фундаменталистским отношением к смыслу.

Теоретик гуманистической психологии Маслоу выводит стремление человека к личностному росту и самореализации из биологических наблюдений и этим обосновывает свои претензии на объективную «научную этику». В биологии он также находит подтверждение своему утверждению, что «человек по своей природе хорош». В своих размышлениях он исходит из наблюдений, что у кур есть врожденная способность выбирать самую лучшую пищу, опираясь на «мудрость тела». У разных особей эта способность развита в разной степени, и среди них есть как «плохие», так и «хорошие» «выборщики». Те, кто выбирает хорошо, демонстрирует бóльшую силу, размер тела и в целом оказывается здоровее. Если пищу, отобранную такими особями, предложить другим курам, которые «плохо» выбирают пищу, то они начинают расти и развиваться лучше, чем питаясь отобранной ими самими пищей. По аналогии, Маслоу сделал вывод, что и у людей оценочные суждения здоровых людей должны подходить и для невротиков, и даже для всей человеческой расы. Исходя из ценностей и потребностей здоровых людей, Маслоу составил список общечеловеческих ценностей и «базовых потребностей». Здоровый человек «хорошо развит, полноценно функционирует», аналогично экземпляру прекрасной бабочки, подобно самому зрелому, наиболее чистокровному, «очень тигровому тигру»

Это убеждение Бл. Августин выразил очень просто: Ama et fac qod vis (Люби и делай, что хочешь).

И только совсем недавно в масштабах истории человечества, много позже эпохи Просвещения с ее «разделением знания и веры», лишь после открытия Фрейдом бессознательного, возникла современная психология как наука о человеческой душе, которая, вполне в духе позитивистской научной парадигмы, сконцентрировалась на детальном описании и различении наблюдаемых феноменов, как исследователь, глядя в микроскоп, расчленяет насекомое – «наблюдаемый материал» – на составные части. Соответственно, Фрейд принялся тщательно анализировать открытый им новый «объект» – человеческое бессознательное, исследовать и «картографировать» его как только что открытый «темный континент» психики. Его целью было разрушить инфантильную зависимость от власти бессознательного и познать способы влияния всего иррационального, чтобы вернуть человеку его способности и восстановить в своих правах его автономию и здравый смысл. Фрейдовский тезис, что «осознание неосознанного лечит», соответствует библейскому выражению: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными»44. К.Г. Юнг однажды сформулировал подобную мысль: «Бессознательность – самый большой грех».

ребование абстиненции возвращает нас к Фрейду: «Лечение психоанализом должно, насколько это возможно, проводиться в условиях абстиненции». Абстиненция не только устраняет страх аналитика перед соблазнением и соблазненностью, но и поддерживает психоаналитическую убежденность в том, что осознание пациентом своих бессознательных желаний возможно только через переживание отсрочки и фрустрации желаний, что только гнет страдания, которое пациент испытывает, когда психотерапевт не исполняет его желания, побуждает его к лечению. На практике это означает, что аналитик не должен удовлетворять бессознательные желания своих пациентов, а должен лишь интерпретировать их и что он в процессе анализа обязан отстраняться от собственных желаний, не удовлетворять за счет пациента свои сексуальные или нарциссические потребности.

Терапевтический сеттинг включает аналитические правила – «базовый принцип» свободного ассоциирования и «рабочий альянс», который соответствует принципу реальности в своей строго определенной временной и финансовой структуре и аналитической установке на абстиненцию. Это означает отказ от директивного влияния и активного вмешательства со стороны аналитика, то есть установку на «нейтральность».