Марат Агинян

Наркология — это поиск и досадное обнаружение того неловкого, недопустимого, что мы не хотим считать собой, своей сутью, своей душой, самым ценным, самым важным в жизни, быть может, самой жизнью.

Путник, нет пути.
Путь появляется, когда ты идешь.

Они действуют и не знают, что творят; они верны своим привычкам и не знают почему; они всю свою жизнь бродят, но пути своего не знают; таковы они, люди толпы» — что, если горькое наблюдение Мэн-цзы относится не только к «людям толпы», но и ко всем нам?

увеличительное стекло, сквозь которое можно увидеть, как наше желание — человеческое, слишком человеческое — постепенно лишает нас этой самой человечности.

Аддикты не верят в трезвую жизнь. Не верят, что в трезвости есть что-то хорошее.

С ним нельзя говорить так: «Послушай, быть нормальным — значит отвечать за свои действия и бездействие, работать, заботиться о себе и близких, переносить житейские трудности и жизненные испытания, целеполагать и планировать, взрослеть, стареть и умирать». Он этого не выдержит. Он на это не согласен. Он предпочитает пить, чтобы избежать предельно ясного осознания того, что жизнь от него требует направленных усилий.

Перед тобой не просто человек. Перед тобой человек, в котором очень сильны аддиктивные мотивы и в то же время присутствует здоровое, чисто человеческое желание жить достойной жизнью.

Это была обычная беседа. Вы мне ничего такого не сказали. Но вы меня выслушали. И пока я рассказывала, что со мной происходит, мне самой стало очевидно, что я хочу и могу бросить и что это решит мои проблемы. Поэтому найдите для меня время, доктор. Мне нужна беседа».
Такие истории помогают по-другому смотреть на вещи. Помогают откладывать в сторону дисульфирам, налтрексон и что там еще рекомендуют авторитетные инстанции — и внимательно слушать людей.

Один человек бросил пить, потому что не хотел подвести Бога.

Через год он стоял на сцене и рассказывал о своем спасении. О том, что с ним нормально поговорили, что в него поверили и что в него вселили веру в спасение.