Екатерина Александрова

— Ну, давай, ударь. Только ты никогда не получишь от меня того, что тебе нужно.

Лицо, в которое смотрел Дэнни, изменилось. Трудно сказать как: оно не оплавилось, не облезло. Тело слегка содрогнулось, а потом окровавленные пальцы разжались, как сломанные клешни. Выпавший молоток глухо стукнулся о ковер. Вот и все. Но тут перед Дэнни внезапно оказался папа, он смотрел на мальчика в смертельной муке и так печально, что сердце малыша запылало в груди. Уголки рта опустились, выгнулись дрожащим луком.

— Док, — сказал Джек Торранс. — Убегай. Быстро. И помни, как сильно я тебя люблю.

— Нет, — сказал Дэнни.

— Дэнни, ради Бога…

— Нет, — сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и поцеловал. — Уже почти все.

(Милый Зиппо крокодил зажигалку проглотил его в Тихий океан обронил аэроплан заблудился самолет в меня немец пулю шлет я в окоп нырнуть успел и в сраженье уцелел милый Зиппо мне сдается эта дрянь не заведется так что мне каюк придет лев башку мне оторвет)

Холлоранн положил ладонь на светлые рыжеватые волосы мальчика и взъерошил их.

Перестань, – велела Венди. – Я поняла. По-моему, Джек, это еще страшнее, чем крадущийся по коридорам чужак. От чужака можно уехать. А от себя – нет. Ты же говоришь о шизофрении.

До окончания второй мировой войны он простоял без хозяина, а потом был куплен и полностью обновлен Хорасом Дервентом – миллионером, пилотом, кинопродюсером и антрепренером.

счел бы их попросту сказками, которые сочиняют люди, когда им не хватает знаний.

я счел бы их попросту сказками, которые сочиняют люди, когда им не хватает знаний.

Фродо в ужасе огляделся. Земля, которую мало-помалу открывал испуганному взору неспешно разгорающийся день, пугала не меньше Мертвых болот и безводных нагорий Номанленда и была во много крат отвратительнее. Даже Озеро Мертвых посещал жалкий призрак зеленой весны, но сюда ни весне, ни лету не было возврата. Здесь не было ничего живого, даже растений-паразитов, питающихся гнильем. Водоемы были забиты золой, пеплом и засохшей грязью, нездорово-белой и серой, точно горы изрыгнули на эту землю все нечистоты из своего нутра. Свет неохотно открывал высокие насыпи из битого и измельченного камня, большие конусы обожженной и отравленной земли, как непристойные надгробия, стоявшие бесконечными рядами.

Путники подошли к лежащей перед Мордором пустыне, – вечному свидетельству мрачного труда его рабов, которое будет существовать и тогда, когда все цели обратятся в ничто, – к оскверненным и неизлечимо больным землям. Ничто не могло исцелить их, разве что великое море ворвалось бы сюда и предало их забвению. — Какой ужас, — произнес Сэм. Фродо молчал.